Тонкие усы взметнулись вверх, чудовище дернулось и, огибая одинокие деревца, потекло в туман с противоположной стороны. Перед ними мелькнуло все длинное мохнатое членистое тело, плавно перебирающее множеством выгнутых наружу суставчатых ножек, и шелестящее перестукивание начало отдаляться, пока не растворилось среди множества других, неясных и расплывчатых, звуков занятой своими делами жизни.
Сергей шумно выдохнул воздух. Харон вложил клинок обратно в ножны, обернулся и как-то странно посмотрел на него:
— Не почуяла…
Сергей вытер ладонью вспотевший лоб. Он не первый раз замечал этот непонятный взгляд — новый товарищ явно чему-то удивлялся. Тварь должна была их обязательно почувствовать? Или скорее всего одного Сергея…
Они снова двинулись вперед, стараясь ступать мягко и неслышно, но и не теряя заданного вначале темпа. Туман вокруг менялся, иногда сгущаясь, и тогда Сергею приходилось идти почти вплотную к своему проводнику, чтобы не потерять его из виду. Или раздвигался, увеличивая обзор до сорока-пятидесяти шагов. Впереди показались развалившиеся останки какого-то строения, то ли сгоревшего, то ли разрушенного кем-то… Одинокая каменная стена, почерневшие балки, куча битого мусора, поросшая колючими ветками жесткого кустарника без листьев. Харон взял вправо, обходя это стороной. Корни под ногами исчезли, слева и справа виднелись пологие склоны теряющихся холмов.
Сергей по-прежнему ощущал непонятную легкость в теле, непривычный к подобным переменам желудок часто напоминал о себе, подступая неприятной тошнотой к горлу. Немного саднили ободранное при падении бедро и быстро затянувшаяся рана в боку. Чудеса… Только не хотелось этих чудес, уставший разум плохо воспринимал окружающее — вряд ли впоследствии Сергей смог бы вспомнить, где они шли. Тем более этот порядком надоевший туман…
Проводник опять взял правее, огибая рощицу перепутанных изогнутых деревьев, предостерегающе махнув ему рукой. Видимо, там кто-то мог быть или же сами деревья представляли опасность. Харон сразу предупредил — шаг влево или вправо может оказаться смертельным, все поползновения из-за любопытства могут быть последними. Вряд ли он понимал, что у Сергея сейчас напрочь отсутствовало всякое любопытство.
— Сейчас должно быть дерево…
Харон говорил приглушенно, по-видимому, здесь обитали разные твари или, может, эти членистоногие могли слышать? Сергей удивился, его измученная голова, оказывается, еще могла выдавать немного логики…
