— Что же ты, дуреха, не знаешь, к кому можно ходить?
— Я не думала… Что они до такого… — Голос казался хриплым от слез.
— Зайди в квартиру и вызови милицию.
Что есть хуже разгоревшейся мужской блудливой похоти? Неполученное удовлетворение часто толкает пьяные и «двинутые» головы на самые гнусные и извращенные поступки.
— Гнида…
Наверху захлопнулась дверь его квартиры и, прости ей, Боже, два раза провернулся дверной замок.
— Паскуда… Да я же тебя вместо нее…
Сразу быстро завертелась приостановившаяся было из-за появления Сергея пленка событий. Ближний любитель зеленого змия, вспотевший, округлив ошалевшие от ускользнувшей добычи и неудовлетворенной похоти глаза, бросился по ступенькам к Сергею. Первый раз он его отбросил за счет преимущества находящегося выше. А вот во второй удар вложил удовольствие и все спокойствие уставшего от жизни и поэтому не боящегося любых неурядиц и ситуаций человека.
Резко откинувшаяся назад голова заставила хозяина потерять равновесие и плашмя рухнуть на пол межэтажной площадки. Громко упала и покатилась по полу чудом оставшаяся стоять на подоконнике разбитого окна банка-пепельница.
Второй, как это часто бывает, оставшись в одиночестве и разом протрезвев, начал медленно отступать вниз:
— Ты это… Погоди-ка…
Недоведенное до конца дело часто меняет вектор удачи на противоположный. Сергей переступил через ногу слабо шевелящегося ближнего и, оценивая расстояние, приготовился к еще одному броску. Зашевелился сосед, подтягивая ноги и пытаясь встать, — начал приходить в себя.
Подъезд молчал, испуганно взирая закрытыми дверями и наверняка не спавшими, прилипшими к глазкам жителями. Телефон в дежурной части милиции, наверное, принял уже не один взволнованный звонок… По внезапно округлившимся от испуга глазам уже трезвого второго Сергей понял, что сзади что-то происходит. Он резко обернулся и… охнул от пронзившей его бок режущей боли. Первый, не вставая с колен, порезанными в кровь руками успел с размаху всадить ему сзади, под ребра, острый осколок разбитого стекла.
Сергей прислонился к стене и, закрыв глаза, начал медленно опускаться по стене на ступеньки. Снова стекло…
Лестница, стены, налитые злобой и ужасом глаза убийцы начали размываться и исчезать, как рисунок гуашью, который попал под дождь. Сверху неровной завесой опускалась темнота. Где-то далеко впереди, смягчая наливающуюся темень, поблескивали и перемигивались звезды. Сначала десятки, потом сотни больших и ярких звезд… Он уже не видел и не слышал, как где-то там, за пологом ночи, двое протрезвевших собутыльников с удивлением и ужасом оглядывали лестничную клетку:
