Как-то вызывает его директор школы, молодой подтянутый мужчина в гимнастерке, из новых, но на вид интеллигентный, и показывает ему рисунок старшего сына.
– Чи ви бачили цей малюнок вашого сина? – спрашивает. – Як це розуміти?[4]
Смотрит Петр Степанович на рисунок и ніяк не розуміє[5], хоть он когда-то и сам преподавал рисование в профучилище.
По морю плывет лодка, с неба светит солнце, все дети это рисуют. Он посмотрел вопросительно на директора.
– Якого кольору, на вашу думку це море? – спрашивает директор.
– Синього, – довольно уверенно отвечает Петр Степанович.
– Блакитного, – мягко поправляет его директор.
– Ну, блакитного, – не сопротивляясь, соглашается Петр Степанович.
– А човен якого кольору?
– Човен жовтий.
– И сонце жовте? – то ли спрашивает, то ли утверждает директор, обреченно глядя в пол.
– А яке ж воно має бути? – удивляется Петр Степанович.
– Це що ж, у вас в родини такий жовтоблакитный настрій? – директор не поднимает глаз от пола. – Інших кольорів немає? Та це ж справжній жовто-блакитный прапор!..
– А мені здається, що це аркуш зі шкільного зошиту.
– То я вас попередив, Петро Степанович. Як директор школи я мушу бути пильним[6].
Петр Степанович вернулся домой и отобрал у сына желтый карандаш. Оставил только синий.
Старший сын Петра Степановича всем интересовался, иногда даже удивительно было. Как-то спрашивает:
– Папа, если поднимется аэроплан над Харьковом и будет на одном месте кружить, то Англия сама подойдет под аэроплан?
– То есть как это? – спрашивает Петр Степанович.
– Как же ты не понимаешь? – даже обиделся старший сын. Земля вращается с запада на восток, и если подняться аэропланом, то какая-нибудь западная точка должна подойти под него сама. Я рассчитал, что такая точка может быть в Англии.
Петр Степанович выписал для своих детей журнал «Вокруг света» и сам тоже стал его почитывать. Это чтение навело его на новую мысль.
Редко, редко теперь случалось Петру Степановичу возвращаться к своим литературным занятиям, но все-таки он их не забросил. Кондуит был уже полностью исписан, писал Петр Степанович теперь на разрозненных листках, предназначавшихся для конторских надобностей и тоже соответствующим образом разграфленных. Но это ему не мешало. Как только выкраивалась свободная минутка, тут же доставал свои листки, добавлял к написанному страничку-другую, тщательно нумеруя страницы в правом верхнем углу, чтобы можно было легко восстановить нужный порядок, если нескрепленные листки рассыпятся или перепутаются.
