– «Она!» – передразнил Петр Степанович. – Не она, а Валентина Алексеевна! Смотри мне! Чтобы больше этого не было! Ты думаешь, у родителей других дел нет, как ходить к тебе в школу!
Петр Степанович не вполне был доволен своим воспитательным вмешательством, нужен бы более обстоятельный разговор. Но дерзость сына вывела его из себя, и он сорвался. Когда бы это он, Петр Степанович, позволил бы себе так разговаривать с отцом? А этот! Молокосос!
К десятому классу конечно, все это забылось. Правда, перед концом девятого класса произошел еще один случай, даже опасный, но опять все обошлось.
Младший сын Петра Степановича учился во второй смене. В тот день, 5 марта, ему предстояло писать классное сочинение по произведению писателя Михаилы Коцюбинского «Fata morgana», и с утра он пошел в читалку районной библиотеки, чтобы подготовиться. Еще несколько его одноклассников пришли за тем же – учительница украинской литературы требовала, чтобы в сочинениях не только отражалось знание произведения, но и светилась связь с современностью. Например, надо было обязательно указать, что цитату из «Fata morgana» привел в своем выступлении, будучи главой Коммунистической партии Украины, товарищ Каганович. Эту цитату ученики должны были знать наизусть: «Ідуть дощі. Холодні осінні тумани клубочаться угорі і спускають на землю мокрі коси. Пливе у сірій безвісті нудьга, пливе безнадія, і стиха хлипає сум. Плачуть голі дерева плачуть солом'яні стріхи, вмивається сльозами убога земля і не знає, коли осміхнеться. Сірі дні зміняють темнії ночі. Де небо? Де сонце?»[14] Но одно дело – знать наизусть, а другое – объяснить в письменной форме, что хотел сказать автор, а особенно – товарищ Каганович. Один ученик, отвечая на уроке, предположил, что, наверное, они хотели сказать, что до революции на Украине была плохая погода, так учительница подняла его на смех. И она сказала, что именно надо почитать, чтобы знать, как правильно ответить на этот вопрос.
Заведующая читальным залом, брюнетка в украинском стиле – с косами вокруг головы и черной мушкой над верхней губой – была очень строгая, особенно по части поддержания тишины в зале, она даже болтливых мальчишек могла укротить: никаких разговоров! Младший сын Петра Степановича любил всем давать смешные прозвища, ее он прозвал «Гандзя»
– «Гандзя рыбка, Гандзя птичка, Гандзя цяця-молодычка», – похохатывал он, само собой так, чтобы она не слышала, еще чего не хватало! Сейчас она сидела за своей стойкой, народу было немного, в основном школьники, два каких-то старичка, листавших газеты, если бы через зал, извините, пролетела муха, – все бы услышали.
