Над историческими событиями мы не властны, порой они нарушают спокойное, размеренное течение дел, пусть даже и прерываемое время от времени увольнениями со службы, пребыванием в камере предварительного заключения и прочими мелкими неприятностями, следить за отдельными, индивидуальными судьбами становится сложнее. Возьмите туже войну. Наше повествование основано на документах, но документов, касающихся жизни Петра Степановича в годы великой войны, осталось очень мало. Как быть? Ограничимся тем, что просто приведем эти документы в том виде, в каком они попали в наши руки, а потом, когда буря уляжется, снова вернемся к более упорядоченному изложению жизни нашего героя.
Начать с того, что сперва мы просто потеряли Петра Степановича из виду. Где он? Куда подевался? Не погиб ли в первый период войны, признанный впоследствии неудачным? Для призыва на фронт Петр Степанович был, вроде бы, староват, но ведь погибали и в глубоком тылу, становившемся к тому же, по мере приближения к нему фронта, все менее глубоким, – от бомбежек и прочее. А, может быть, он стал подпольщиком или примкнул к партизанам и принял геройскую смерть в неравной борьбе с оккупантами?
В который раз, оказавшись в затруднении, мы кляли себя, что выбрали такого неусидчивого героя, тщеславно надеясь через него приобщиться, если повезет, к славной эпохе, выкованной несгибаемыми Петрами Степановичами. А что бы вы чувствовали на нашем месте? Все следы Петра Степановича испарились, а из документальных свидетельств военного лихолетья нам удалось найти единственное письмо, написанное на каком-то случайном, неровно оборванном листе бумаги, и то не самим Петром Степановичем, а его женой Катей и адресованное их старшему сыну. Вот оно.
Здравствуй, дорогой мой Старшенький!
Как мне жаль и обидно было так поздно узнать, как вы там сильно голодаете… В Капустяновке, говорят, а я сама, ты же знаешь, при всем моем желании, прийти не могу, чувствую себя довольно неважно. Завтра рано идет к Ване его мама. Наготовила тебе маленькую посылку, но не уверена, возьмет ли она ее. Быть может, в другой раз я смогу передать больше, а теперь прости за малое.
