Сидишь? Сиди. Защитил себя? А блонду кто защитит, пока ты, Бакс, отсиживаешься в надежном… убежище?!
Стрип! Рэп! Жестко. Продолжительно. Не будь надрыва, так даже красиво. Есть на что посмотреть.
Смотрите, смотрите! Зрелище, зрелище!
Пистолет марки «Айвер Джонсон», калибр 22. США. Выпущено пять пуль. Значит, есть еще шестая.
В комнате светло. В комнате – Зоя Лапиньш, содрогающаяся в танце.
В кухне темно. И окно тоже открыто. И ствол пистолета, выискивающий знакомое лицо – там, через дорогу. Знакомое, то самое, которое хранило печаль, но отстраненность на похоронах Боди.
Бакс. Где ты, Бакс?
Вот он. Лицо. То самое. Высунулся, проявился. На мушке. Гляди, как пляшет твой зайчик. Гляди!
Палец уже напрягся. Палец уже надавил-надавил на спуск.
Выстрел.
Свист и уханье в Теремке – как отсекло.
Прянул Бакс от окошка, плашмя на пол.
Ошарашилась ряха в петлицах.
Прыгнула Анна Ким из кухни в прихожую, поймала миг хлопка – хлопка входной двери. Была щель, в которую пальнули – и вот сразу захлопнули.
И дробный, ссыпающийся стук каблуков на лестнице.
А в прихожей – гарь и облачко пороховое.
А в комнате – Зоя Лапиньш. Замерла в последнем па.
Кончился стриптиз. Кончился танец. Все кончилось. Жизнь кончилась. Замерла – и куклой упала. Кровь.
А в машину у подъезда впрыгнул джигит. И второй джигит, шофер, рванул с места в карьер.
Долг платежом красен.
Ты, дорогой, лишил нас украшения «Востока»?
Мы, дорогой, лишим тебя украшения «Запада». Или как ты переназвал наш «Восток»? Как бы ни переназвал – он был и останется «Востоком».
На какую-то долю секунды раньше прозвучал выстрел в Зою Лапиньш. И выстрел был и остался один.
«Айвер Джонсон» так и не сказал своего слова. Блеснул блесной в воздухе – высоко, очень высоко. Прямое попадание – стекло вдребезги. И успокоился на полу, на ковре, среди мягкой мебели. Обрел прежнего хозяина – Юрия Аврумовича Чилингарова. Только хозяина и нету, и не будет…
Казалось бы, буквально вчера (позавчера? позапозавчера?) бесился в пьяном горе, в пьяной ненависти Юрия Чилингаров – здесь же, в своем гнездышке. Опустело гнездышко. Опечатано.
19
Гуртовой внимателен и сосредоточен: это не просто бумага, это документ, заявление.
Если по уму, если скрупулезно следовать установленному порядку, то подобные заявления надобно заявителю подавать на имя прокурора или – первая инстанция – участковому, по месту жительства, Сердюкову тому же.
Но вот… сидит перед Гуртовым заявитель… заявительница. Она в тонкостях субординации и прочих тонкостях не разбирается. Пришла сама в управление и положила на стол капитану Гуртовому исписанный листок. Почему-то выбрала именно его, Гуртового. И сидит истуканом, изящной нецке – и в глазах у нее полнейшая безучастность, сколь бы ни пронизывал ее Гуртовой взглядами исподлобья, бросая их поверх листка-документа.
