И на улице – тоже! Вот она идет и чувствует – в спину пронзающий взгляд. Хорошо – не нож!
Ближе, ближе! Джигиты Наджафа? Бывшего хозяина?
Не оборачиваться! Пока не видишь никого – никого и нет. Шаг прибавить, даже на бег перейти. Быстрей, быстрей! Там, следом за ней… кто-то есть! Догоняет, догоняет!
Такси! Та-акси!!!
Юркнула внутрь, заперлась. Оглянулась: пусто позади.
– К Теремку! Что, не понял?! К тюрьме, к тюрьме!
– У-у! Пять штук!
– Да, да!
Только бы побыстрей. Позади-то пусто, но чувство такое, что… не пусто! Этакий невидимка с пристальным взглядом – сначала следом шел, теперь вокруг машины кружит.
– Ну, поехали, ну!!!
Поехали. С ветерком, с музычкой «Европа плю-у- у-ус»!
Путь неблизкий. И скорость приличная. А нет-нет, да и оглянется пассажирка – нервы сдают, глюк: не отстает невидимка, не теряет из виду машину, чуть ли не глазами встречается, стоит пассажирке оглянуться. Только все же пусто, нет никого позади.
А впереди – тюрьма. Ей, пассажирке, – не в тюрьму, ей – напротив, через дорогу. Окна в окна. Символично. А скорее всего, нормальный градостроительный идиотизм. Так и живем. Вы видите, товарищи, что вас ожидает, если нарушите Закон?! Видите, граждане, чего вы лишились, нарушив Закон?! Даже не ирония, но сарказм судьбы. Анекдотная древность: «Такого-то помнишь? Он еще напротив тюрьмы жил. Так он теперь напротив своего дома живет».
Тюрьма. Теремок – в лексиконе горожан.
Приехали. Шофер все косился-косился, а приехали – повертел в левой руке «пятихатку» (мол, могу вернуть), а правую ненароком сбросил с переключателя скоростей на колено блонды. А? Не против?
– Пшел вон!
И сама пошла вон. К подъезду. Сопровождаемая свистом, уханьем, выкриками из темных зарешеченных провалов. Противно, но не страшно: лают, но не кусают. Тьфу на вас!
Тьфу на всех на вас, с-сволочи, ублюдки, садисты, орангутанги, импотенты!
По лестнице вверх, вверх. Взгляд невидимки тут как тут! Что надо?! Что от нее надо?!
Ключом в замок не попасть! Мимо! Уронила. Нашарила. Снова – тык-тык. Есть!
Заскочила в квартиру, спиной привалилась. Устала.
Устала она, устала! Сволочи, ублюдки, садисты, орангутанги, импотенты!!! Дайте отдохнуть!
Не дадут ведь отдохнуть. Звонок, телефон:
– За-а-аец, готова? Опа-аздываешь, опа-аздываешь.
– Нет! Сегодня нет. Ну, пожалуйста. Пожалуйста!
– За-а-аец? Ты денежку получила? Будь добра… – по голосу слыхать: ряха-блин, добродушие на грани угрозы, шутки-прибаутки жеребячьего уровня.
Да, так и есть. Ко всему – еще и начальник. Ма-аленький, но начальник. Судя по форме. Что за форма? Черт разберет! Но если форма, то – начальник. Петлицы, гимнастерка, еле сходящаяся под тройным подбородком. Точно! Начальник. Для зека любой носитель формы – начальник: «Эй, начальник!». Не называть же: «Эй, тюремщик!». Понятно, власть. Над зеками в Теремке. А над блондой откуда у него власть?
