Отчасти и правда: умение печатать привело слабый пол в рабочую обстановку, в которой прежде господствовали исключительно мужчины, – например, в полицейский участок, где мы, машинистки, составляем жалкое меньшинство. Кому-то доводилось слышать о женщинах-надзирательницах или даже увидеть мельком грузную матрону преклонных лет: их присутствие уберегает мужчин-полицейских от обвинений в домогательстве, а претензии такого рода то и дело возникают в профессии, где каждый день приходится гонять проституток гуртом, словно овец. Но сержант не видит в дуэньях пользы и не берет их на работу. Если бы полисменам не требовалось печатать столько показаний и они справлялись с бумагами сами, в нашем участке женщины не появились бы никогда. Машинка послужила мне пропуском в закрытый мужской мир.
Заметьте: в моей работе нет ничего специфически мужского, мускульного. Я бы даже решилась утверждать, что труд машинистки – честное печатание под диктовку, ловкий танец пальцев, бодрое стаккато клавиш стенотипа – самое цивилизованное занятие в современном мире. И насчет всего остального мужчины могут не беспокоиться: хорошая машинистка знает свое место. Она рада уже и тому, что ей, женщине, платят разумные деньги.
И вообще, будь машинка сугубо мужским орудием труда, за ней и сидели бы мужчины, – ан нет. Куда ни глянь, машинистки сплошь женщины, а из этого с очевидностью следует, что данный род деятельности больше подходит нам. За все время работы я видела только одну машинистку мужского пола, и этот джентльмен отличался столь деликатным сложением, что для работы в полицейском участке подходил уж никак не лучше меня. Я могла бы сразу догадаться, что он у нас ненадолго. Порывистые движения пугливой птички, а усики аккуратные, словно их каждый день цирюльник подстригал. Поверх обуви он носил пару чистейших белых гетр. На второй день гетры пострадали: задержанный изверг на них мощную струю табачной жвачки. Мужчина-машинистка, замечу с прискорбием, ужасно побледнел и отпросился в мужскую комнату. После этого он задержался у нас всего на неделю.
– Белые гетры, – качал головой сержант. Он часто пошучивает при мне, показывая тем самым, насколько мне доверяет. – Белым гетрам тут делать нечего, – сказал он, и я поняла, что он рад был избавиться от щеголя.
Само собой, я не стала напоминать сержанту, что лейтенант-детектив тоже носит белые гетры. Лейтенант-детектив и сержант – люди совершенно разные, но они, по-видимому, издавна соблюдают перемирие, хоть и не без труда. Я всегда избегала слишком явно выказывать предпочтение кому-либо из них, ибо тем самым я нарушила бы хрупкое равновесие, от которого зависело их сотрудничество. Но, должна признаться, с сержантом мне иметь дело гораздо легче. Он старше и, быть может, расположен ко мне больше, чем приличествует женатому человеку, однако, я уверена, это отеческая привязанность, и я помню: полицейским сержантом он стал прежде всего потому, что искренне верит в свою миссию – сохранять должный порядок в нашем великом городе.
