В степи шел бой. И вскоре разбили врагов казаки. С веселым шумом и песнями возвращались они с похода. Мать ждала своих сыновей и радовалась, что война кончилась.
Вдруг появились кони средних сыновей без седоков — лишь седла казацкие красовались на конских спинах. Сжалось материнское сердце, заныло, но она не заплакала.
«Есть у меня еще старший и младший — они утешат меня, старуху».
Вдруг видит: мчится конь старшего сына без седока и так жалобно ржет. Еще больнее сжалось материнское, сердце, но она сказала:
«Есть у меня младший — будет он утехой мне в старости».
Вдруг видит мать: мчится конь младшего сына без седока, только стремена пустые звякают. И не выдержало материнское сердце — заплакала, зарыдала она, седую голову склонив на плетень.
Слышит она — опять казаки поют. Последние рубаки возвращаются: с повязками на головах, усталые, но песни поют веселые. Прислушалась мать: казаки о ее сыновьях поют; поют о том, какие они смелые да отважные, как врагов рубили храбро, как Украину-мать отстояли, защищая кровью…
Стала мать у ворот и глаза вытерла, лицо ее посветлело, зарумянилось.
А казаки пели, возвращаясь с похода; пели о своих товарищах-героях…
— Это ты сам выдумал? — спросила мать, покачав головой.
— Сам.
— А что потом с матерью было, не знаешь? — спросила мать. — Когда она в хату вернулась?
Об этом я не подумал и сказал:
— Не знаю.
— Вот видишь… А выдумываешь…
Я молчал. Мать поглядела на меня лукавыми глазами и спросила:
— Тебе тоже на войну хочется, правда?
Сердце у меня забилось; я не стал распространяться и просто показал матери повестку.
Мать сдвинула брови и замерла. Несколько минут она сидела неподвижно, забыв о своих бумагах, рассыпавшихся у нее на коленях. Я собрал бумаги в папку, бережно положил их на стол. Мать не двигалась.
Внезапно на крыльце послышался шум. Мать вздрогнула и поднялась, машинально поправляя выбившиеся из-под платка седые пряди. В комнату вошла взволнованная Клавдия. Она рассказала, что соседнюю станцию бомбили фашистские самолеты. Я попробовал возражать: это были непроверенные слухи.
— Все равно, — сказала Клавдия. — Ты ничего не понимаешь… Мне страшно оставаться с ребенком. Я хочу уехать.
— Куда же ты уедешь? — спросила мать.
— Все равно куда.
— Присядь, — строго сказала мать. — Да скажи толком, с кем же ты решила уехать?
— Все равно, — повторила Клавдия, избегая глядеть на мать. — Механик МТС едет в командировку, я с ним поеду… А там посмотрю…
— Подождала бы… Может быть, весь колхоз выезжать будет. Вместе и поедем.
