— Минго, друг мой, привет, — на тротуаре стоял Винсент Толетано.
Под руку с ним — китаянка, не старше двадцати, с черной челкой.
Скромно потупив взор, она смотрела на тротуар. На ней было длинное платье с разрезом до колена. Щеки нарумянены, на губах алая блестящая помада.
Обняв девушку одной рукой за талию, Винсент с заметным неравнодушием представил их друг другу.
— Смотри, что у меня есть, Минго. Хорошая, да?
— Рад встрече, — ответил Минго.
— Зовут Лили Чин. Лили, это мой друг Минго Матео.
— Очень приятно.
Толетано обозрел ее.
— Ну, как тебе, Минго?
— Красивая, — ответил Минго, опустив взгляд.
— А ты что думаешь, Лили?
— Он милый, — сказала она.
Толетано сделал ей знак отойти и оставить его наедине с Минго. Они проводили ее взглядами до угла. Толетано открыл дверцу и сел в машину.
— Тебе понравилась эта девушка, Минго?
— Красивая. Хорошая. Китаянка, да?
— Да, китаянка. Не японка — китаянка.
— Мэри Осака не японка. Она — американка, сто процентов.
Толетано отмахнулся.
— Лучше поговорим о Лили Чин. Тебе понравилась, нет?
— Конечно, понравилась.
— Она красивая, нет?
— Удивительно красивая.
— Будет хорошей женой.
— Безоговорочно.
Толетано предложил ему сигару.
— «Особая Гавана».
Минго откусил кончик. Толетано тут же зажег огонь. Минго прикурил и выпустил с удовольствием клуб дыма.
— Хорошая сигара, — сказал он.
— Я твой друг, Минго. Сегодня из-за тебя я потерял работу, но я ничего не говорю.
— Нет, Винсент. Ты сам ушел. Я тут не виноват.
— За тебя ушел, Минго. За тебя, за всю филиппинскую нацию. Сделал большую жертву, чтобы показать тебе урок, чтобы ты не позорил филиппинский народ.
Минго вынул сигару изо рта и посмотрел на Толетано. Взгляд Толетано был холоден и тверд. Он сидел, откинувшись на спинку сиденья и глядя на небо. Его лицо было, как кулак, как сжатый кулак — напряженный и грозный.
— Винсент, что ты хочешь от меня? Для чего этот разговор? Все решено уже. Лазарио сказал — женись. Гонзалес дал мне эту машину. А ты, Винсент, ты еще борешься со мной. Зачем?
Толетано резко развернулся к нему и схватил его за воротник.
— Потому что я великий филиппинец. Потому что у меня в сердце горит огонь любви к моей родине, а не к японской девушке — врагу моего народа. Жениться на японской девушке — это как плюнуть в лицо всей филиппинской нации.
Задыхаясь, Минго оторвал руки Толетано от себя.
— Я ничего не могу сделать. Мой ум — он все решил.
Он не был бойцом, этот Минго Матео. Он был слишком мал и мягок для этого. Но когда гнев овладевал им, это походило на ярость бешеной собаки. Так было и сейчас, и в ответ на поток обрушившихся ударов, он стал рвать и терзать Толетано.
