Возмездие обреченных | страница 22

Ральф Уолдо Эмерсон — американский философ, поэт, писатель. Родился в Бостоне 25 мая 1803 года в семье унитарианского пастора. В 1821 закончил Гарвардский университет, принял сан и стал читать лекции в Гарвардской школе богословия. В 1829 из-за расхождений в толковании некоторых канонов Эмерсон отказался от сана и целиком посвятил себя литературе и философии. В 1831–1832 совершил 1–е путешествие по Европе, по возвращении из которого начал выступать с публичными лекциями. В октябре 1834 переехал в город Конкорд, где и прожил до конца жизни (если не считать еще двух путешествий в Европу в 1847–1848 и 1872–1873). С 1836 Эмерсон регулярно публиковал философские опусы, названия которых дают представление об амбициях и «масштабности мышления» их автора: «Философия истории», «Культура человечества», «Жизнь человеческая», «Наша эпоха» и др.

В 1841–1844 были изданы т. н. «Опыты», состоящие в общей сложности из 21 эссе. Из последующих его работ наиболее известен сборник «Общество и одиночество» (1870). Наиболее правильной, на взгляд Эмерсона, была «простая и близкая к природе» жизнь фермера и ремесленника. Не случайно самый известный последователь философа (и одновременно его садовник) Генри Торо целых два года прожил в полном одиночестве на берегу озера, после чего издал книгу «Том Уолдон, или Жизнь в лесу». Сам Эмерсон жить в лесу не отважился, видимо, не желая отказываться от благ цивилизации. В мире и достатке он тихо скончался в Конкорде 27 апреля 1882 года.

Ужин был подан. Донна Мартино — толстая и грозная — села во главу стола. Стул в знак протеста пронзительно взвизгнул. Роза и Стелла сели справа от нее, Беттина — слева. Папа Мартино, как ему и полагалось, разместился в конце стола. Оставалось свободным еще одно место, но та, которой оно предназначалось, была еще наверху. Стук ее высоких каблуков вызвал у Беттины приступ смеха.

— Молчать! — гаркнула Донна Мартино.

Папа затрепетал. Склонив голову и потупив взор, он стал шарить рукой по столу в поисках стакана с вином. Он ощущал на себе всемогущее неистовство больших черных глаз своей жены. Папа знал, какие мысли клокочут сейчас в голове Донны Мартино, как она ненавидит его слабохарактерность, как презирает его мягкость, как обвиняет его в сговоре с той наверху — этой Шарлоттой, этой предательницей, этой самой несуразной из их дочерей.

С поджатыми губами, не сводя с него глаз, она разместила перед собой кусок жареного мяса. Затем, стиснув зубы, она подхватила нож и точило, и с дикой яростью, аж искры в стороны, зачиркала ножом по корунду. Папа Мартино прикрыл шею своими тонкими нежными пальчиками.