Я подозрительно посмотрел на неё, но если Тина и хотела меня умаслить, то делала она это совсем незаметно. В её голубых глазах я не увидела ничего, кроме страха, который заставил их бежать, и надежды, что я смогу сохранить им жизнь.
Я посмотрел на Карла. У него на лице тоже был страх, а надежды не было. Однако он прямо сидел на стуле, больше не дрожал, и я вдруг подумал, что он ни капельки не удивится, если я подниму телефонную трубку и вызову полицию. Трудно было понять, сумел ли он взять себя в руки или же просто так «перегорел», что ему стало все безразлично.
Я возмутился.
— Черт побери! Вы явились сюда, уже этим все испортив. Чего ради вам понадобилось удирать из парикмахерской? Ведь ваше исчезновение сразу же приковывает к вам внимание и заставляет заподозрить вас во всех смертных грехах. Полицейский допрашивал и остальных, причём делал упор на последний вечер. Почему? Чем примечателен этот вечер? Что такого вы натворили? Какие ещё нарушили правила?
Оба открыли рты, чтобы ответить, и Тина уступила Карлу. Он сказал, что они ничего больше не нарушали. С работы прямиком направились к себе в комнату, поели, как обычно. Тина немного постирала, а он читал книгу. К началу десятого или около десяти они вышли на прогулку, а уже в половине одиннадцатого вернулись и легли спать.
Я окончательно обозлился.
— Вы сами себя высекли, — заявил я безжалостно. — Если вы ничего плохого не натворили прошлым вечером, какого чёрта убежали? Нужно же хоть немного соображать, в противном случае вы пропадете ни за что, ни про что. Почему вы не обсудили все спокойно?
Карл улыбнулся. Честное слово, он улыбнулся, но у меня не появилось желания ответить ему.
— Полицейский, задающий вопросы, — сказал он все тем же ровным голосом, — производит разное впечатление на разных людей. Когда за вашей спиной стоит вся страна, и когда вы не совершили никакого преступления, вы чувствуете себя сильным и ничего не боитесь. Даже… если вы находитесь вдали от родины. Но у нас с Тиной нет родины, нет документов. Вернее, такая страна, которую мы когда-то считали своей родиной, ничего нам не сулит, кроме смерти. Если нас туда отправят, мы сразу же наложим на себя руки. Одинокие люди нигде в мире не могут ответить на вопросы полицейского и оказаться правыми. Вы понимаете, что я имею в виду?
— Господи, какие идиотские рассуждения! — закричал я.
Тина поднялась с места и подошла ко мне, протянув на ладони смятые бумажки.
