— Тем более мы должны строже соблюдать правила. Живущий рядом с таверной должен особенно старательно избегать винопития.
Монахи одобрительно загудели: они любили остроумные ответы. Годвин кивнул Теодорику, белое лицо которого порозовело от благодарности. Расхрабрившийся послушник по имени Юлий громко прошептал:
— Чего Карлу женщины, он их не видит.
Кто-то из монахов рассмеялся, но многие неодобрительно покачали головой. Годвин решил, что все идет хорошо. Вроде пока чаша весов клонится в его сторону. Тут заговорил аббат Антоний:
— Что именно ты предлагаешь, брат Годвин?
Дядя не учился в Оксфорде, но неплохо умел заставить противника выложить карты на стол. Годвин неохотно ответил:
— Может быть, стоит вернуться к правилам времен аббата Филиппа?
— Что ты хочешь этим сказать? Никаких монахинь?
— Да.
— И куда же им деваться?
— Женский монастырь можно перенести в другое место, он мог бы стать уединенной обителью аббатства, как Кингсбриджский колледж или братство Святого Иоанна-в-Лесу.
Все заволновались. Поднялся шум, с которым аббату не сразу удалось справиться. Раздался голос старшего врача Иосифа, умного, но гордого человека, которого Годвин остерегался.
— Как же мы управимся с госпиталем без монахинь? — Из-за плохих зубов старший брат пришепетывал, отчего казалось, что он пьяный. Но говорил при этом весьма твердо. — Они разносят лекарства, меняют повязки, кормят тяжелобольных, причесывают дряхлых стариков…
Теодорик заметил:
— Все это могут делать монахи.
— А роды? Часто женщинам трудно произвести на свет ребенка. Как же братья станут помогать им совершать подобное… действие?
Многие закивали, но Годвин, предвидевший этот вопрос, предложил:
— А если сестры переедут в старый лепрозорий?
Прокаженным в свое время отвели небольшой остров на реке к югу от города. Когда-то в нем было полно несчастных, но проказа, похоже, исчезла, и теперь там жили только двое престарелых монахов. Остроумный брат Катберт пробормотал:
— Не хотел бы я сообщить матери Сесилии о том, что ей придется поселиться в лепрозории.
Послышался смех.
— Женщинами должны править мужчины, — заметил Теодорик.
— И матерью Сесилией правит епископ Ричард, — возразил Антоний. — Ему и принимать подобные решения.
— Да не допустят этого небеса, — раздался голос казначея Симеона. Этот худой человек с продолговатым лицом выступал против любых предложений, связанных с расходами. — Мы не сможем жить без монахинь.
— Почему? — удивленно спросил Годвин.
