— Как неприятно, — сочувственно ответил Годвин. — Я велю братьям и сестрам поискать.
— Я не видел, — встрял Филемон.
— Может, он соскользнул у вас с руки? — спросил монах.
Супруга лорда Кастера нахмурилась.
— Странно, я не надевала его, как приехала. Поднявшись в комнату, первым делом сняла браслет и положила на стол, а теперь не могу найти.
— Может, закатился куда-нибудь в угол. Филемон поищет. Он убирает гостевые комнаты.
Филиппа посмотрела на служку:
— Да, я видела тебя, когда уходила, примерно час назад. Он тебе не попадался, когда ты подметал?
— Я еще не подметал. Как раз пришла мисс Марджери, и мне пришлось прерваться.
— Филемон вернулся, чтобы убрать вашу комнату, но мисс Марджери… — аббат заглянул в комнату, — молится.
Девушка с закрытыми глазами преклонила колени на скамеечке — вероятно, просит прощения за свой грех, с надеждой подумал Годвин. Ричард стоял позади, сложив руки и что-то бормоча. Ризничий отступил в сторону, давая Филиппе пройти. Та подозрительно взглянула на деверя.
— Здравствуй, Ричард. Ты обычно не молишься по будням.
Он приложил палец к губам, указывая на Марджери. Леди не смутилась:
— Марджери может молиться, сколько ей угодно, но это женская комната, поэтому, пожалуйста, выйди.
Епископ, ничем не выдав облегчения, вышел, закрыл дверь, развернулся и уткнулся в Годвина. Может, он и хотел возмутиться, что тот осмелился войти в комнату, не постучав, но чувство вины, видимо, мешало ему с криком наброситься на монаха. С другой стороны, епископ не мог попросить сохранить тайну, ведь тем самым он оказался бы в полной власти ризничего. Повисло гнетущее молчание. Не дав Ричарду оправиться, Годвин сказал:
— Никто ничего не узнает.
Епископ облегченно вздохнул и перевел взгляд на служку:
— А он?
— Филемон хочет стать монахом. Он постигает добродетель послушания.
— Я у вас в долгу.
— Каждый должен исповедовать свои грехи, не чужие.
— И все же я благодарен, брат…
— Годвин, ризничий. Племянник аббата Антония. — Ричард должен знать, что он не с улицы и может наделать шума. Но чтобы угроза стала несомненной, добавил: — Много лет назад, прежде чем ваш отец стал графом, моя мать была с ним помолвлена.
— Я слышал об этом.
Годвин хотел еще сказать: «И ваш отец бросил мою мать, так же как вы бросите несчастную Марджери». Но вместо этого учтиво закруглился:
— Мы могли бы быть братьями.
— Да.
Прозвучал колокол на обед. Троица с облегчением разошлась: епископ направился к дому аббата Антония, Годвин — в монашескую трапезную, а Филемон — на кухню, где помогал подавать.
