Мать уже рассказывала ему о деде, но никогда столь откровенно.
— Так ты ему помогала, как Керис Эдмунду?
Она жестко усмехнулась:
— Да. Только когда Эдмунд перенял дело, мы были самыми знатными горожанами. Мы с отцом поднялись на гору, а брат просто спустился по противоположному склону.
Их прервал Филемон, вошедший в собор из аркады. Высокий, с костлявой шеей, похожий на голубя, он нес ведро: в обязанности двадцатидвухлетнего служки входила уборка. Филемон был явно взволнован.
— Я искал вас, брат Годвин.
Петронилла сделала вид, что не замечает его состояния.
— Здравствуй, Филемон. Разве тебя еще не сделали монахом?
— Не могу внести необходимое пожертвование, мистрис Петронилла. Я ведь из скромной семьи.
— Но ради благочестивых послушников аббатство не раз отказывалось от пожертвований. А ты служка уже много лет, и на жалованье, и без.
— Брат Годвин предлагал меня, но некоторые старшие монахи выступили против.
— Карл Слепой ненавидит Филемона, не знаю почему, — вставил ризничий.
Петронилла пообещала:
— Я поговорю с братом Антонием. Он должен переубедить Карла. Ты верный друг моему сыну, и я хочу, чтобы ты стал монахом.
— Спасибо, мистрис.
— Ну что ж, ты, похоже, сгораешь от нетерпения сказать Годвину нечто наедине. Ухожу. — Она поцеловала сына. — Не забудь, о чем мы говорили.
— Не забуду, мама.
Годвин испытал облегчение, как будто грозовая туча прошла мимо, разразившись над кем-то другим. Как только Петронилла отошла, Филемон прошептал:
— Епископ Ричард!
Ризничий поднял брови. Филемон умел вызнавать чужие секреты.
— Что епископ Ричард?
— Он в госпитале, в одной из отдельных комнат наверху, со своей двоюродной сестрой Марджери!
Хорошенькой Марджери было шестнадцать лет. Ее родители — младший брат графа Роланда и сестра графини Марр — умерли, и девочку взял на воспитание Ширинг. Теперь он хотел выдать ее замуж за сына графа Монмаута. Этот союз существенно укрепил бы положение Роланда как самого влиятельного человека в Юго-Западной Англии.
— И что они там делают? — спросил Годвин, хотя уже догадывался.
Служка понизил голос:
— Целуются!
— Откуда ты знаешь?
— Я покажу.
Филемон двинулся к выходу через южный рукав трансепта. Пройдя через крытую аркаду мужского монастыря, оба по лестнице поднялись в дормиторий, бедно обставленное помещение, где в два ряда стояли простые деревянные кровати с соломенными матрацами. Через стену располагался госпиталь. Филемон подошел к широкому комоду, в котором хранились одеяла, и с трудом отодвинул его. За ним из стены вынимался камень. Интересно, как служка его обнаружил, тут же подумал Годвин и решил: наверное, что-то там прятал. Проныра осторожно, стараясь не шуметь, вынул камень и прошептал:
