— А почему это она берет нашего щенка?
Вмешался отец:
— Ну-ну. У нас больше щенков, чем нужно.
— Керис могла бы сначала спросить меня!
— Да, могла бы, — кивнул отец, прекрасно зная, что Алиса вредничает. — Не делай больше так, Керис.
— Хорошо, папа.
С кухни вышла кухарка с кувшинами и кружками. Научившись говорить, младшая дочь стала называть кухарку Татти, никто не знал почему, но прозвище закрепилось. Отец поблагодарил:
— Спасибо, Татти. Садитесь за стол, девочки.
Гостья мялась, не понимая, пригласили ее или нет, но Керис кивнула: обычно отец приглашал к столу всех, кто находился в доме. Татти долила отцу эля, затем разбавила его водой для детей. Гвенда залпом выпила кружку, и Керис поняла, что подруга не часто пьет эль: бедняки довольствовались сидром из диких яблок. Затем кухарка положила перед каждым по толстому куску ржаного хлеба величиной в квадратный фут. Гвенда взяла свой кусок и начала есть. Керис догадалась, что та никогда прежде не обедала за столом.
— Подожди, — мягко сказала она, и девочка положила хлеб на стол.
Татти внесла окорок на доске и блюдо с капустой. Отец взял большой нож и принялся резать окорок, раскладывая куски на хлеб. Гвенда большими глазами смотрела на свою огромную порцию мяса. Керис ложкой положила на мясо капусту. С лестницы торопливо спустилась горничная Илейн.
— Мистрис, кажется, хуже. Мистрис Петронилла говорит, что нужно послать за матерью Сесилией.
— Так беги в аббатство и попроси ее прийти, — отозвался отец.
Горничная заторопилась.
— Ешьте, дети. — Эдмунд наколол на нож кусок горячего окорока, но Керис видела, что обед не доставляет ему удовольствия, — он смотрел куда-то далеко-далеко.
Гвенда съела немного капусты и прошептала:
— Божественная еда.
Керис положила в рот капусту, сваренную с имбирем. Новая подруга из Вигли, наверно, ни разу не пробовала имбирь — его могли позволить себе лишь богатые.
Спустилась Петронилла. Положив окорок на деревянную тарелку, отнесла наверх, но через несколько минут вернулась с нетронутой едой и села за стол, поставив тарелку перед собой, а кухарка принесла ей хлеба.
— Когда я была маленькая, у нас в Кингсбридже ежедневно обедала только одна семья, — начала она. — Кроме постных дней — мой отец был очень набожен. Он первым начал торговать шерстью напрямую с итальянцами. Теперь все это делают. Хотя мой брат Эдмунд — самый главный.
Керис потеряла аппетит, и ей пришлось очень долго жевать, прежде чем удалось проглотить. Наконец пришла мать Сесилия, маленькая, бодрая, успокоительно деловитая, и с нею сестра Юлиана, простая женщина с добрым сердцем. Девочке стало легче, когда она увидела, как обе поднимаются по лестнице: чирикающий воробышек, а за ним вперевалку — курица. Чтобы снять жар, они обмоют маму розовой водой, и запах поднимет ей настроение.
