Обри подсунул ему под руку лист желтоватой дешевой бумаги. Адмирал расписался еще раз. Потом еще. Лицо его оставалось трагически сосредоточенным и могло бы послужить моделью для барельефа "Генерал Ли на третий день битвы при Геттисберге".
Цэрэушник взирал на этот процесс, приоткрыв рот.
– Простите, адмирал, – прошептал он, – что это за балаган?
– Можете не шептать, – ответил Обри. – Все равно он ничего не слышит. У него припадок.
Майору было очень обидно. Ему казалось, что он только что совершенно зря дал подписку о неразглашении, ибо разглашать ему будет нечего.
– Какой… припадок? – выдавил агент.
– Эпилептоидный, – пояснил Обри. – Пти маль. После контузии с адмиралом такое бывает. В этом состоянии он ничего не слышит и ничего не запоминает.
– И… часто с ним такое? – поинтересовался цэрэушник.
– Не очень, – честно признался Обри. – Только когда он сильно не в духе. Или волнуется.
– Вы хотите сказать, – медленно, словно не в силах поверить своим словам, произнес агент, – что мы только что доверили важнейший проект со времен Манхэттенского человеку, который впадает в ступор от малейшего стресса?
Обри очень хотелось промолчать, но честность не позволила.
– В общем… да.
Агент сосредоточенно сломал авторучку.
– А переиграть уже нич-чего нельзя, – прошептал он.
– Почему? – машинально переспросил Норденскольд, не очень надеясь на ответ.
– Потому что русские ведут раскопки в районе двух точек перехода, – резко ответил цэрэушник. – Потому что стоит нам промедлить хоть на пару месяцев, и мы рискуем оказаться вторыми. Как нам подгадили китайцы, а мы то думали!
– Советы ведут против Китая полномасштабную войну, защищая Вьетнам, – объяснил агент. Майор Норденскольд решил, что после выполнения задания его непременно расстреляют, и он уже заверил свое согласие подписью. Иначе такую откровенность объяснить было невозможно. – Мы потеряли всякую возможность следить за переброской их войск – слишком их много, в то время как нам придется перекидывать морпехов в Англию кружным путем и по одному. А остановить эту войну мы не можем по… политическим соображениям.
Обри не стал спрашивать, по каким.
– Судьба мира решится в ближайшие месяцы, – тихо и внушительно проговорил цэрэушник. – И если адмирал Дженнистон окажется не способен нести эту ношу… она ляжет на ваши плечи, майор.
– Сэр! – Норденскольд невольно вытянулся во фрунт.
– Кто подсунул мне чистый лист? – капризно осведомился Дженнистон. – А… Проклятая контузия! Так о чем мы говорили?
