Так уж устроена жизнь.
Но сейчас он думал о том, что два года прожил в одном квартале с человеком, который устраивал пожары, чтобы выплеснуть свои обиды и раздражение. С человеком, который сжег его ресторан, а мог бы с такой же легкостью сжечь и его дом.
С человеком, двенадцатилетний сын которого напал — господи, неужели он собирался ее изнасиловать? — на его младшую дочь.
Ему стало тошно при одной мысли об этом. Он напомнил себе, что был слишком доверчив, слишком мягок.
Он был обязан защищать свою жену и четверых детей, но сейчас ему казалось, что он не справится с этой задачей.
Он отпил глоток из небольшой бутылки «Перони» [11], и тут у тротуара остановилась машина Джона Мингера. Мингер был в футболке и брюках цвета хаки, заправленных в старые холщовые сапоги. Он пересек тротуар.
— Гиб!
— Джон!
— Минутка найдется?
— Сколько угодно. Пива хотите?
— Не откажусь.
— Присядьте. — Гиб похлопал по ступеньке, а сам поднялся и вошел в дом. Вернулся он с упаковкой из шести бутылок, в которой пустовало одно гнездо.
— Приятный вечер. — Джон запрокинул бутылку. — Стало прохладнее.
— Да уж. Приближаемся к пятому кругу ада. Всего-навсего.
— Выдался трудный денек?
— Да нет, не сказал бы. — Гиб оперся локтем о верхнюю ступеньку. — Сегодня приехали родственники моей жены. Тяжко было смотреть на ее родителей, когда мы отвели их туда. — Он кивнул в сторону «Сирико». — Но они выдержали. Более того, они готовы засучить рукава и взяться за работу. Помощников у меня будет столько, что сам я могу сидеть, ковырять в носу, а мое хозяйство само собой восстановится и пицца начнет выпекаться уже через месяц.
— Поэтому вы чувствуете себя ничтожеством? Именно этого он и добивается.
— Пасторелли? — Гиб поднес бутылку ко рту. — Он своего добился, будь он неладен. Его сын напал на мою дочь, а до меня только теперь дошло, что, господи ты боже мой, он же изнасиловать ее хотел. Изнасиловать мою маленькую девочку!
— Но у него же ничего не вышло. Да, у нее есть синяки и ссадины, но это все. А если вы будете думать о том, что могло бы быть, ничего хорошего из этого не выйдет.
— Их надо оберегать, это долг отца. Вон моя старшая пошла на свидание. Хороший мальчик, а я в ужасе.
— Гиб, для таких, как Пасторелли, самое желанное — нагнать страху. Это помогает ему ощутить собственную силу.
— Значит, мне не суждено его забыть, верно? Да, это делает его чертовски сильным. Извините. — Гиб выпрямился и нервно провел рукой по волосам. — Это у меня так, приступ жалости к себе, вот и все. Целая семья — я их всех даже сосчитать не могу! — готова прийти мне на помощь, соседи за меня горой. А все остальное надо с себя стряхнуть.
