Итальянская новелла. XXI век. Начало | страница 24



Каждый субботний вечер, поиграв с ребятами в футбол и забежав домой за деньгами, я с десятью тысячами лир в кармане отправлялся изучать столы в пиццерии «Братья Ди Джованни», — стекляшке на крохотном пятачке между площадью Оттавио Дзиино и улицей Леонардо да Винчи.

Внутри заведения, которое иначе как забегаловкой не назовешь, скользкий пол был весь в муке, с полок смотрели фотографии детей и внуков, на витрине с подогревом громоздились на черных противнях рисовые крокеты с маслом и мясом, пицца с оливками, мясные пирожки, гренки, булочки с творожной и шоколадной начинкой; в телевизоре — экзотическое шоу Коррадо «Коррида», столы представляли собой доски в три-четыре сантиметра толщиной, точь-в-точь как спинки кроватей диснеевских гномов. В этом деревенском стиле было нечто среднее между сельской пиццерией и салуном на Диком Западе. Материал — с виду цельная древесина — на поверку оказывался досками из прессованных опилок, которые перекрашивали, подновляли и в новом облике отправляли в пиццерии Италии, такой же прессованной и не похожей на себя.

Спустя несколько недель столы были сплошь исписаны, в ход шло все, от обыкновенных зубчатых ножей для пиццы с тонким острием и черной пластиковой ручкой, до ключей, которыми работали, как шилом, и вилок с кривыми, сломанными, или причудливо погнутыми зубцами.


Подобные граффити были особенно популярны среди нас, подростков, вернее, среди них, подростков, ибо к пятнадцати годам я прослыл молодым стариком, до времени отказавшимся от многого, любителем судить и наблюдать со стороны.

У меня в голове не укладывалось, как можно, вооружившись мало-мальски острым предметом, тратить уйму времени на то, чтобы, неудобно выгнув руку, с усердием вырезать на крышке стола утомительное «Б» или выводить закругленное «С», или корпеть над точкой, где сходятся две завитушки «3», наказание и услада всех Джузеппе, Сюзанн, Розарио и Изабелл или Звево, где к тому же попадалась и немилосердная «В».

Я тихо сидел за столом, приборы без дела лежали рядом с тарелкой, а вокруг чужие вилки-экскаваторы неторопливо выскребали древесную пыль, чтобы вывести одну из букв алфавита; в воздухе над карьером парила летучая взвесь; давая руке отдых, экскаваторщик благодарно гладил ее и смотрел на свои усталые пальцы ласково, как мать смотрит на дитя.


Пока на столах множились надписи, со словами случались другие чудеса.

В пиццериях и в недавно открытых закусочных буквально помешались на названиях пицц и сэндвичей, в словесном водовороте то и дело появлялись и исчезали все новые и новые варианты. Привычные всем «Маргарита», «Четыре сезона», «Романа», «Наполи», сэндвич с салями, сэндвич с ветчиной, сэндвич с сыром признали отсталыми и провинциальными, на смену им должны были прийти новые, остроумные, пусть даже и непонятные слова, ярче и заманчивее прежних.