Я поднял голову и вдруг заметил, что Блатной, разинув рот, с испугом смотрит куда-то мимо меня.
– Во! – произнес он, указывая, как видно, на окно у меня за спиной.
Заноза, сидевшая рядом с ним, тоже подняла глаза и сейчас же сморщилась, как от боли.
– Гадость какая… – прошептала она.
Я резко обернулся, но увидел лишь чью-то огромную спину, удаляющуюся в темноту. Спина была голая и иссиня-белая.
– Слушай, Блатной, – сказала Заноза, – выйди, разбуди его. Что он, в самом деле, нельзя же так!
– Во тебе, – спокойно ответил Блатной, – сама выйди.
– Цыц! Пусть спит, – сказал Хозяин, – все нормально, ясно? Дохтор, ты чего сидишь? Компот давай!
Самое страшное – я представления не имел, как себя вести. Кого они хотят будить? Неужели эта голая туша за окном – Студент?
– У него что, лунатизм? – осторожно спросил я.
– У кого? – не понял Хозяин.
– У Студента?
Доктор поставил передо мной стакан с компотом.
– Знаете что, Пациент, – сказал он, – вы не обращайте внимания. Ей-богу, ничего интересного не происходит. И со Студентом все в порядке – он спит на крыше. Там, видите ли, свежий воздух. А завтра на крыше будет спать Блатной. По той же причине.
– Я же говорю – санаторий! – хихикнула Заноза.
– Ну, допивай компот и пойдем, – сказал мне Хозяин, – покажу помещение.
По широкой скрипучей лестнице мы поднялись на второй этаж и оказались в небольшом коридоре, по обеим сторонам которого было несколько дверей. К моему удивлению, некоторые двери были аккуратно подписаны. Слева: «Доктор», «Блатной», справа: «Студент», «Заноза». Хозяин открыл самую дальнюю дверь по правой стороне, зажег огарок свечи и протянул его мне.
– Вот, располагайся. Отдохнешь хорошенько, а утром поговорим…
Он повернулся, было, чтобы уйти, но спохватился:
– Да! Если, часом, захочешь по нужде – вон в ту дверь. На двор не ходи. И окна на открывай…
– А почему? – спросил я.
Хозяин посмотрел на меня укоризненно.
– Ну, сказано – не ходи, и не ходи, не открывай – стало быть, не открывай. Мало ли что? Время ночное…
Он покачал головой и ушел.
Комната была совсем маленькой, железная кровать, покрытая бледным от старости одеялом, занимала почти все пространство от двери до окна. В углу, на облезлой деревянной вешалке висели драные плащи, телогрейки и какое-то древнее Пальто.
Я задул свечу и подошел к окну. Луна освещала серебристую после дождя поляну, над верхушками елей проносились небольшие темные облака со светящимися лохматыми краями. В доме все утихло снаружи тоже не доносилось ни звука. Некоторое время я вглядывался к кромку леса, мне все казалось, что там копошится какая-то бесформенная масса. Но это мог быть и туман или просто рябь в глазах.
