— Следи за языком, старик. — Одноглазый забулькал, выплевывая скотские ругательства на тысяче языков. Я повернулась к нему спиной. — Сари? Ты что-то совсем притихла.
— Пытаюсь переварить то, что заработала сегодня. Между прочим, Джауль Барунданди был очень огорчен, что ты осталась дома. Забирая себе часть моего заработка, пытался вычесть твою долю. В конце концов, он довел Минх Сабредил до ручки. Я пригрозила, что закричу. Он, конечно, не поддался бы на мое запугивание, если бы его жена не оказалась поблизости. Ты уверена, что оставлять в живых этого библиотекаря не опасно? Если устроить ему «естественную» смерть, никто ничего не заподозрит…
— Может, это и опасно, но одновременно и полезно. Господин Сантараксита хочет провести надо мной в некотором роде эксперимент. Посмотреть, можно ли на самом деле собачку из низшей касты обучить вставать на голову и притворяться мертвым. Как там Душелов? И что с Тенями? Ты узнала что-нибудь?
— Она выпустила на свободу всех, которые у нее были. Рискованно, конечно, но, наверно, ей уж очень хотелось напомнить городу о своем могуществе. Она рассчитывала, что их жертвами станут иммигранты, которые живут на улицах. О них никто не побеспокоится. Перед рассветом домой вернулась только горстка Теней. Мы подержим наших пленников до завтра.
— Можно было бы захватить еще несколько…
— Летучие мыши, — сказал Гоблин, плюхнувшись в кресло. Одноглазый делал вид, будто дремлет. Хотя по-прежнему крепко вцепился в свою палку. — Летучие мыши. Этой ночью летучих мышей было видимо-невидимо.
Сари кивнула в подтверждение.
— Помню, перед тем, как отправиться в поход против Хозяев Теней, мы все убивали летучих мышей, — сообщил Гоблин. — За каждую нам платили премию, и на нее даже можно было прожить. Но ведь Хозяева Теней использовали их как шпионов.
Мне припомнились времена, когда безжалостно убивали ворон, считая их «глазами» Душелова.
— Ты хочешь сказать, что нам лучше оставаться дома этой ночью?
— Ум у тебя, старушка, острый, как бритва.
Я спросила Сари:
— Что Душелов думает о нашем нападении?
— Об этом я ничего не слышала. — Она бросила передо мной на стол несколько страниц из старых Летописей. — Самоубийство Бходи беспокоит ее гораздо больше. Боится, что за этим последуют и другие.
— То есть, что может сыскаться еще монах, настолько глупый, чтобы поджечь себя?
— Она так думает.
— Ма, мы будем вызывать па этой ночью? — спросил Тобо.
— Сию минуту не могу точно сказать, дорогой.
