Наверное, он не знает еще, что мой друг, но это неважно. Я сижу, кресло драное выставил на балкон, к нему подвинул, но дистанцию соблюдаю, все-таки серьезный зверь, характер у него нелегкий, да еще инвалидность, что значит собаке, да еще такой могучей, лежать целыми днями! Лапы, видно, не болят у него, но и ходить не могут. А он и не пытается, при мне никогда, а может тайком пытается?..
Он теперь голову хорошо держит, высоко, и глаза больше не мутные ясные, светлые, очень холодный взгляд, он свысока на меня смотрит, но я думаю - пусть, только б не страдал.
Я ему понемногу всю свою жизнь рассказываю, про Наталью, про Полину этот случай, про книги, как постепенно начинаю признавать их, хотя трудно дается, про воздух, землю, огонь и воду, ты мне рассказывал, помнишь, и про дорожку свою, и про тот случай, когда меня побили... и про рисунки, даже показал несколько, а он не очень интересовался, понюхал и отвернулся. Но слушает внимательно, а устанет, голову на лапы и смотрит на волю, и я вижу, в глазах у него тоска, тоска - растет, приближается... Я тут же бегу, ищу что-нибудь вкусное, чтобы отвлекся, зарплата у меня теперь быстро истекает, но это ерунда. Ты, правда, иногда вздыхаешь, "Саша, ты есть перестал". Ем, ем, мне много не надо, и все равно, что жевать, ты знаешь, Малов.
- Как же тебя раньше звали, Жасмин?
Начал имена собачьи перебирать, так, или так? Он не отвечает, а на Жасмина начал откликаться, я ему, "здравствуй, Жасмин" - он голову поднимет, слегка вильнет хвостом, и все, но мне весело становится, стал меня признавать.
Как-то я рассказывал ему про географию, Россию, Сибирь, Дальний Восток, Урал...
Сказал - Урал, смотрю, голову поднял, уши встрепенулись... Может, Урал тебя звали?
Но больше не прислушивался, положил голову на лапы и задремал.
Может, для него старая жизнь как для меня серый мешок, в котором десять лет сидел?..
x x x
А помнишь, я исчез на сутки, ты сначала думал, что у Натальи, а к вечеру встрепенулся, решил искать, но как искать, где... у нас, если человек пропал, то и концы в воду, ты говоришь... А я совсем рядом, на соседнем поле сидел в яме, нет, немного не так. Там оно обрывается, поле, помнишь, начинается спуск к реке, и на самом краю огородики бедных людей, другие уже давно отсюда переехали в новые места, где земля получше, пожирней, остались слабосильные. Малов, у меня давно вопрос напрашивается, а что, если каждому дать кусок земли, нужно ведь соток шесть или десять, чтобы кормиться, и все государственные вопросы решены, никакого голода и несчастья, люди сами себя прокормят? Что ты думаешь об этом, Малов?
