Я ещё раз взглянула на измученное отражение и, пошатываясь, побрела по мокрому асфальту — туда, куда не сумела долететь. Я просто обязана была побывать в радужном доме, покрытом ныне серой пылью, чтобы понять, что именно меня с ним связывает. А в том, что эта связь присутствовала, теперь сомневаться не приходилось.
Путь получился невероятно длинным. Не то, что по небу. Там — на высоте, казалось, до здания рукой подать. Но по земле, сжимая зубы от усталости и боли в сломанных крыльях, я добиралась несколько часов. Приходилось останавливаться, а иногда и ложиться на асфальт, чтобы немного восстановить силы. Впрочем, слишком долгие «привалы» я себе не разрешала. Хотела успеть до темноты. Нет, в пустом Мире опасаться было некого, но оставаться в ночи посреди улицы не позволяла внезапно проснувшаяся осторожность.
Когда же я, наконец, достигла цели и глянула на неё, как муравей на великана, захотелось свалиться прямо на парадном крыльце и не вставать несколько часов. Но, издав отчаянный стон, я заставила себя шагать дальше — вверх по бесконечной лестнице. Номера этажей скрывали слои пыли, а со счёта я сбилась быстро. Однако прикинуть, где примерно нахожусь, серьезного труда не составляло. Стены, как и стёкла, были выкрашены в цвета радуги — от красного до фиолетового. И внутри здания, где грязи было значительно меньше, чем снаружи, их ещё можно было различить.
Силы закончились, когда я достигла голубого уровня. Дрожащие ноги подкосились, и я распласталась между этажами. Закрыла глаза, стараясь абстрагироваться от всего на свете. А, главное, от сломанных пернатых конечностей, которые продолжали меня мучить. Боль не была столь кошмарной, как вначале, но и терпимой назвать её было трудно. В висках стучало, и, будь я человеком, непременно расплакалась. Но ангелам, увы, была недоступна такая роскошь.
Я и не заметила, как снова провалилась. Не то в сон, не то в забытье. А, может, в ещё одно забытое воспоминание. Если это, конечно, было возможно. Потому что картина получилась крайне странной. Я лежала на боку на ледяной земле в луже чего-то теплого и густого. В щёку впивались мелкие острые камешки. Но больно было не из-за них, а из-за чего-то острого и длинного, пронзившего меня насквозь.
И вот, что странно: мне совсем не было холодно. По телу волнами разливалось тепло — от затылка до кончиков пальцев. Но оно не оставалось внутри, а растворялась, не в силах остановить покидающую тело жизнь.
