То есть, с самого начала Гамлет заявляет, что самоубийство — самый страшный грех, а иначе он не смог бы жить. С этой точки начинается вообще роль. С самой высшей — человек уже готов закончить жизнь самоубийством, но так как он глубоко верующий человек — не может взять на себя такой грех.
В нашем спектакле «Гамлет» на авансцене вырыта могила. В ней — настоящая земля. Это как бы символ. Она дает ощущение реальности, ощущение того, что Гамлет живет на грани жизни — в смерть.
Присутствие могильщиков на сцене — «мементо мори» — «думай о смерти». Присутствие смерти все время рядом, она на сцене, это присутствие ощущается.
Есть один человек, который держит самый крупный журнал по искусству в Штатах. Он сам — критик. За последние годы шесть раз был в Москве. И каждый свой приезд начинал с того, что бежал смотреть наш спектакль. Он говорит, что это самый демократичный «Гамлет», которого он когда-нибудь видел. Проблемы в этом спектакле настолько обнажены и оголены, что они доступны и интересны всем, независимо от сословия, возраста, профессии, национальности, вероисповедания, зарплаты и так далее.
Я долго отходил от премьеры «Гамлета». Долго не улыбался, не острил, ходил мрачный. Наш спектакль смотрится недолго, с интересом. Очень динамичный спектакль. В первых двух рецензиях говорилось о том, что такой постановки еще не было, и что главное завоевание театра и нашего главного режиссера — что «Гамлет зазвучал так, как тогда, когда его написал Шекспир». Ведь когда Шекспир писал свои произведения, не казалось, что нужно говорить завывая. Его пьесы нормально играли. Мне кажется, что наш спектакль звучит так, как он звучал тогда. Мы играем перевод Пастернака. Так сказать, играем двух гениев. И стараемся дотягиваться до их уровня.
Иногда спрашивают: «А какая концепция?» — Я одно время искал концепцию по всему театру: и в кабинете главного режиссера, и в кабинете директора…
По поэме Евтушенко «Под кожей статуи Свободы» мы сделали спектакль, который называется «Оружие безоружных». В этот спектакль мы включили американский цикл стихов Евтушенко шестидесятых годов. На мой взгляд, это самые лучшие и интересные его стихи.
Спектакль получился очень ярким. Два года мы его репетировали, и наконец он вышел.
Мы нашли оригинальное решение. Сцены нет. Опущена глухая стена, на которой написаны всевозможные лозунги по-английски. Когда вы входите в зрительный зал, то видите, что сидят двадцать студентов перед стеной — наши актеры, играющие американских студентов. Стоят штативы, на которые потом одеваются черепа из папье-маше. Среди этих черепов и происходит все действие.
