В этой картине были приятные моменты. Она снималась в Карпатах. Там тянули высоковольтную линию электропередач. Съемки были на большой высоте, на сорокаметровых опорах. Я в первый раз туда залез — там ветер, страшно, — прицепился пистолетом страховочным и говорю: «Теперь меня только с аварийной машиной можно снять отсюда!»
А монтажники, эти ребята, у которых мы учились хоть каким-то навыкам, хоть что-то уметь делать, они просто как обезьяны. Диву даешься, как они по этим перекладинам, планкам без страховки бегают. Они делают такой трюк: спускают канат с сорока метров, чтобы не спускаться долго, и просто падают по этому канату. В конце тормозят перчатками, чтобы не сжечь руки. Это жутко. Просто дух захватывает смотреть. Но я тоже научился в конце съемок. Это оказалось не так трудно.
А во второй съемочный день в Карпатах, второй съемочный день в моей жизни, мне предстояло снимать такой эпизод. Я ехал в кабине машины с Галей Березко, которую играла Таня Конюхова. В кузове ехал Дима Горин, которого играл Демьяненко. По ходу сюжета я должен был приставать к Тане Конюховой: пытаться ее обнять и так далее.
Я тогда был человек скромный. Это не значит, что сейчас я нескромный, но тогда… Тогда я тоже был скромный. Я режиссеру говорю: «Мне неудобно как-то. Она — известная актриса, а я только начал сниматься в кино. Как-то неловко. Вы понимаете? Может быть, я ей что-нибудь такое скажу?» Режиссер говорит: «Володя, брось ты дурака валять! Ты взрослый человек в конце концов! Так написано в сценарии, ты же читал!» И Таня Конюхова меня ободрила: «Володя, ну надо — значит, надо!»
Я согласился, и это было очень приятно.
Но когда я ее пытался обнять, это видел из кузова через маленькое окошко Дима Горин. И когда машина остановилась, он должен был бить меня, намотав себе предварительно для надежности кепку на кулак, в челюсть.
Теперь начинается самое страшное. Кино — это самый реалистический вид искусства, там все делается по-настоящему. Экран большой, лицо громадное, метра три величиной. Поэтому если вы не донесете кулак до лица, сразу видно. Зритель скажет: «Э! Это вранье!» В кино манера исполнения должна быть очень правдивой, чтобы зритель верил. Все делается по-настоящему, и не один раз, а много дублей подряд. Мы снимали девять дублей этой сцены, потому что шел дождь и у оператора все время был брак.
Даже Демьяненко подошел ко мне и сказал: «Володя! Ну что делать! Надо! Давай я хоть тебя для симметрии по другой половине буду бить!..» Так началось мое знакомство с кинематографом.
