На следующий день, сразу же после торжественного построения личного состава флотилии, Розенбаум отправился к следователю по чрезвычайным происшествиям в части майору Пржибыльскому, уже успевшему что-то выяснить по интересующему его вопросу. От него он узнал не только о результатах проведенного обыска, но и о связях арестованных матросов с военнослужащими в крепости Брест. Из разговора с капитаном Бенклевским, также участвующим в политическом сыске, командующий флотилией вынес решение о необходимости установления особого контроля за рабочими пинской портовой команды, размещавшимися в частных арендованных домах. Много заслуживающих внимания сведений он узнал тогда и о ситуации в Микашевичах и Давид-Городке. Кроме того, капитан Бенклевский представил в тот же день Розенбауму поручика Ричарда Эйхлера и капитана Станислава Огродзинского, которые курировали в политическом отношении эти населенные пункты. Из совместной беседы Розенбаум вынес для себя осознание острой необходимости бдительного наблюдения за советским пограничьем, сбора сведений о личном составе военных речных отрядов, а главное надзора за местным еврейством, которое под видом банальной контрабанды занималось в революционном районе революционной коммунистической пропагандой. В тот же день на тяжелую голову Розенбаум начал инспекцию мест дислокации своего хозяйства. Вслед за ним, уже через несколько дней, в отряды флотилии были посланы трое опытных агентов политполиции, одетых в матросскую форму и с удостоверениями специалистов, прикомандированных сюда с Балтики. Чего-нибудь другого Розенбаум придумать не мог.
20 марта 1921 года на Пине и Припяти прошел лед, и уже через два дня Розенбаум отправил монитор «Пинск» и четыре моторные лодки (по шестнадцать человек на каждой) в пограничную зону, вначале в Микашевичи, а затем в Давид-Городок, что позволило связать в течение недели офицеров флотилии и внедренных сюда агентов с офицерами пограничной стражи — поручиком Эйхлером и капитаном Огродзинским. Во время второго посещения этих пограничных пунктов (с 30 марта по 1 апреля) Розенбаум решил сам на месте пообщаться с личным составом и местным населением, чтобы ближе познакомиться с их положением. Дело в том, что коренные жители достаточно настороженно, а иногда и враждебно смотрели на польских моряков. В этой связи в Давид-Город-ке Розенбауму удалось пробить брешь в этой стене взаимного отчуждения. Как бывший офицер императорской российской армии, он сумел достаточно быстро познакомиться с местным священником — протоиереем Матфеем. Последний, кроме того, что служил здесь в сборе свыше 30 лет, а потому и прекрасно знал всех жителей в лицо, был еще и большим ненавистником коммунистов. За чашкой чая, в ходе разговоров о былой жизни, он назвал Розенбауму имена наиболее видных местечковых бунтовщиков, связанных с политической контрабандой: это аптекарь Мордух Ращевский, фельдшер Давид Гуревич и кладбищенский сторож Иойнэ Герлах.
