Утром следующего дня (10 февраля) Святополк-Мирский пригласил к себе двух «трамвайщиков» и поставил им задачи во всех деталях: «1) во чтобы то ни стало быть на предстоящем тайном собрании рабочих; 2) держаться на нем в разных местах, но поближе к выходу; 3) запомнить, а при возможности записать фамилии актива и ораторов; 4) самим мер никаких не принимать, а в случае необходимости дать знать об опасности наружной охране из членов тайной полиции; 5) быть начеку и следить один за одним; 6) если наружная охрана и полиция начнут аресты, то в их дела не вмешиваться; 7) после завершения операции необходимо сразу же прибыть в комиссариат».
От «Гранды» тогда же стало известно, что свое собрание рабочие назначили на 23 часа. Сборный пункт — погребок «Под лебедем». Явившись туда, агенты старались все делать по инструкции, данной накануне комиссаром. Следует заметить, что собрание проходило достаточно организованно. Открыл его председатель коммунистической ячейки трамвайщиков Болеслав Бальчевский, который в своей речи призвал участников собрания оказать поддержку КПП (тогда еще легальной. — В.Ч.). После него выступал служащий трамвайного депо (Розенбаум его фамилии не расслышал. — В.Ч.), которого слушатели подбадривали криками: «Браво, Олек», «Олек — молодчина!». Были и другие выступления, но неожиданно в зал заседаний ворвалась полиция, произошло замешательство, а затем начались аресты присутствующих, что называется, наобум. Отправившись из погребка в политическую полицию, агенты стали свидетелями конфликта между начальниками тайной и обычной полиций (Святополк-Мирским и Галлем) по поводу несвоевременного вмешательства последней в ход нелегального собрания. На собрании присутствовали свыше 300 человек, но из-за неумелых действий так называемой «мундирной полиции» двум-трем десяткам участников его удалось бежать, включая агентов и «Олека», сорвавшего своими зажигательным выступлением аплодисменты и одобрительные возгласы. Так что просчеты в проведении операции были. Среди интересных деталей ее можно назвать факт ареста полицией 10 февраля среди массы рабочих переодетого майора польской армии Дембского. Спустя годы стало известно, что он одновременно работал в советской и польской разведках.
Так не совсем удачно закончилось на этом этапе сотрудничество Розенбаума с «двуйкой» и Варшавской тайной политической полицией. 15 февраля он был вызван в Департамент морских дел и назначен командующим Пинской речной флотилией. Однако столь высокое назначение не прервало его связей с двумя разведывательными ведомствами: из рук Варшавы он перешел в объятия Бреста и Белостока. И такая роль на данном этапе агентурной деятельности Розенбаума вполне устраивала, ибо всем своим нутром он чувствовал, что оказался в привычной для него стихии поиска инакомыслящих. Однако развернуться в полную силу в своей борьбе против коммунистических идей Розенбаум со своими покровителями не мог, поскольку вносимые в сейм проекты законов, кото — рые бы прямо устанавливали суровое наказание за принадлежность к Коммунистической рабочей партии Польши (КРПП) в 1921–1923 годах не были приняты из-за боязни правящих кругов страны открыто развенчать иллюзии о преимуществах нового республиканского строя. В этой связи еще длительное время юридической основой для политических репрессий в отношении к революционному и рабочему движению в Польше оставались старые законы стран, участвовавших в разделах Речи Посполитой. Например, царский кодекс («Уложение 1903 года») в начале 1920-х годов продолжал действовать на территории бывших российских владений. Верховный суд Польши 28 марта 1922 года охарактеризовал компартию как организацию преступную и дал указание преследовать ее членов по ч.1 ст. 126 «Уголовного уложения 1903 года», предусматривавшей наказание на срок до 8 лет. Родственными компартии объявлялись и другие рабочие объединения, так или иначе защищавшие интересы людей труда. Чаще всего в их появлении полицейским чиновникам виделась «рука Москвы».
