Сквозь кусты на том краю просачивался слабый свет - юная луна узким серпиком прорезала листву. Они сделали пять или шесть шагов и вышли к другому краю. Закричала разбуженная птица, за ней хором загомонили другие, заметались тени. - Вороны... - заметил Аркадий, - люблю этих птиц. - Что в них интересного, - подумал Марк, - летают просто, давно изученное явление.
Вошли в темный подъезд. - Шесть ступенек, дальше по десяти.
Аркадий не стал тратить спичек, сверху распространялось слабое сияние. Марк поднял голову и увидел тот же стыдливый голубой серпик. "А крыша?.." - мелькнуло у него. Пройдя два пролета, уткнулись в дверь, щелкнул замок, открылась черная щель, резко пахнуло то ли ацетоном, то ли хлороформом. "Проходите" - и медленно разгорелся тусклый малиновый свет. 11
Марк сразу понял, как много для него сделал старик. Перед ним было жилье одинокого человека, устроившего домашнюю жизнь по своим законам, такие неохотно пускают к себе, одиночество ценят и защищают. Все было сделано руками хозяина или настолько преобразовано, что могло служить только ему. Очутись ненароком в этом логове посторонний, один, он и света зажечь бы не сумел, и воды вскипятить, и, наверное, умер бы от жажды в темноте. На самом же деле все было устроено удобно и разумно.
В кухне стоял крошечный столик, на нем умещалась пара тарелок, но больше и не нужно было. Сверху на длинный стержнях спускалась полочка, на ней стоял до предела обнаженный кинескоп телевизора, рядом лежали вывороченные внутренности прибора и отвертка для регулирования. Экран смотрел в лицо человеку, сидящему за столом, чтобы мог он, не отрываясь от еды, наблюдать события и по своему смотрению вытягивать и укорачивать лица и тела. Множество источников света притаилось в разных углах - крошечные, направленные именно на то дело, которым здесь привык заниматься хозяин. Зато общего бесцельного освещения не было - вытеснил кинескоп. К балконной двери прислонился мешок с картошкой, рядом пятилитровая бутыль с растительным маслом. Столетний буфет, заваленный старыми журналами, занимал всю стену. Среди периодики Марк заметил высоко ценимые номера "Нового мира" времен первой оттепели, из чего сделал вывод, что хозяин, несмотря на подчеркнуто пренебрежительное отношение к политике, в свое время следил, читал. Несколько раз в жизни все мы кидались читать, смотреть, слушать, но проходило, Осталась лишь память о лихорадочных ночных бдениях - "ты читал? - вот это да!" и пыльные корешки. Зато теперь снова все ясно, обожаю ясность, она позволяет вернуться к себе.
