– Зато я умею писать и читать по-гречески, – грустно заметил каноник.
– Я тоже умею писать по-гречески, – рассердился Венцелин. – Но, кроме того, я владею мечом, копьем и секирой. И способен биться как в пешем, так и в конном строю. О чем ты думал, мэтр, отправляясь в этот поход?
– Я думал о Христе, – мягко заметил Фрумольд. – И о тех мучениях, которые претерпевают наши единоверцы в Сирии и Палестине. О том же думали и думают все люди, окружающие нас.
– Не уверен, что все, – усмехнулся Венцелин. – Немало здесь тех, кто явились в чужие земли только с одной целью – грабить.
Предположение Венцелина подтвердилось даже раньше, чем он сам этого хотел. Пять тысяч оборванцев, предводительствуемые Фульшером Орлеанским, напали на город Еленополь, расположенный недалеко от крепости Цивитот и населенный преимущественно христианами, и ограбили его жителей до нитки. С мусульманами крестоносцы и вовсе не церемонились, вырезая под корень целые селения и не щадя ни старых, ни малых. Тут даже у кроткого Фрумольда лопнуло терпение, и он высказал несколько довольно злых слов по адресу виконта Гийома, «отличившегося» в одном из набегов. Разумеется, Шерпентье не собирался сносить обиду от какого-то там кельнского каноника, и только вмешательство Венцелина спасло Фрумольда от крупных неприятностей.
– Если ты, мэтр, и дальше будешь проповедовать воздержание, – вскольз заметил кузнец Бланшар, – то не проживешь в нашем лагере и дня.
Со стороны Бланшара это не было угрозой. Бывший кузнец, бросивший наковальню ради освобождения Гроба Господня, всего лишь констатировал очевидное. Ни Фрумольду, ни даже самому Петру Отшельнику, несмотря на все его красноречие, не удалось бы отвратить людей от грабежей и насилий. Византийцы не оставили своими заботами крестоносцев, однако продовольствие, предлагаемое купцами, стоило столь дорого, что приобрести его мог далеко не каждый. У Фрумольда очень скоро кончились деньги. Ему не на что было купить хлеба для себя, и нечем оказалось кормить людей, которых он увлек в поход.
– Возьми их под свое начало, рыцарь, – слезно попросил каноник Венцелина. – Пропадут ведь люди.
Дар Фрумольда никак нельзя было назвать царским. Пятеро снаряженных им горе-воинов никогда прежде не держали в руках оружия. Один из них был гончаром, другой – портным, а трое остальных – обычными поденщиками, готовыми взяться за любую работу. Зато у всех пятерых были кожаные нагрудники, с нашитыми на них металлическими бляхами, которые худо-бедно могли сдержать удар турецкого меча. Копья у них имелись, щиты тоже. У гончара на поясе висел меч. А портной неплохо стрелял из арбалета. Среди оборванцев Петра Отшельников эта пятерка выделялась как внешним видом, так и дисциплиной, но для серьезного боя эти люди мало годились. Тем не менее, Венцелин после некоторого раздумья взял незадачливых горожан под свое начало вместе с их командиром Фрумольдом. Вскоре к его свите присоединился кузнец Бланшар с дюжиной своих приятелей. Кузнец был ражим детиной. Он единственный из всех носил кольчугу и виртуозно владел секирой. За неделю неустанных трудов Венцелину все же удалось обучить своих пехотинцев орудовать копьями и не терять плечо друг друга во время стремительного наступления. Виконт Гийом Шерпентье оценил усилия рыцаря фон Рюстова и даже предложил ему увеселительную прогулку до крепости Ксериод. Предложение пришлось как нельзя кстати – у Венцелина заканчивались деньги, и надо было думать, как пополнить опустевшую казну. К тому же его отощавшее воинство рвалось в бой, дабы на практике использовать навыки, приобретенные в результате семидневных усилий.
