Если посмотрите на определение: кого надлежит считать террористом, — ужаснетесь. Пожалуй, наиболее вопиющим окажется случай с Нельсоном Манделой, вычеркнутым из списка террористов всего лишь четыре года назад. Администрация президента Рейгана, поддерживавшая режим апартеида в Южной Африке до самого последнего дня, осудила в свое время Африканский национальный конгресс как одну из «самых зловещих террористических организаций в мире». Стало быть, Мандела — террорист, ведь так сказали в Вашингтоне. Он только сейчас, впервые, имеет право свободно приехать в Соединенные Штаты без особого на то дозволения. А вот Саддама Хусейна убрали из списка террористов в 1982 году, чтобы США смогли предоставить ему военную, сельскохозяйственную и другую помощь, которой Хусейн добивался. Вся история этого террористического списка — сплошное издевательство над здравым смыслом.
Расширение понятия «ощутимой поддержки» терроризма до того, что ею считается простая беседа с кем-либо неугодным, означает: любого из нас можно судить по обвинению в поддержке терроризма. Постановление суда относительно этого дела привели в исполнение безотлагательно. Как только Верховный суд США вынес постановление, ФБР обыскало несколько домов и квартир в Чикаго и Миннеаполисе, намереваясь получить сведения о людях, подозреваемых в предоставлении ощутимой помощи палестинским группам и Революционным вооруженным силам Колумбии (ФАРК). Это уже весьма серьезное наступление на гражданские свободы.
И можно понять, почему и чего люди боятся. Правительство имеет в своих руках орудия воздействия, которых ему вроде бы и не положено иметь.
В недалеком будущем мы будем праздновать восьмисотлетие Великой хартии вольностей. Для своего времени Великая хартия вольностей была огромным шагом вперед. Она узаконила право любого свободного человека — позднее это значило просто «любого человека» — не подвергаться необоснованным преследованиям. Хартия создала понятие презумпции невиновности, право быть свободным от преследования государством и право на свободный, быстрый, справедливый суд. Последнее из вышесказанного впоследствии было расширено до понятия хабеас корпус[19] и стало частью американской конституции. Все это составляет основу англосаксонского права и остается одним из величайших его достижений; увы, сегодня все эти достижения просто пускают прахом.
Одним из самых удивительных примеров творящегося ныне является дело Омара Хадра, первого из узников Гуантанамо, представшего перед военной комиссией, — прошу заметить, не судом! — при администрации президента Обамы. Хадра обвиняли в том, что он якобы пытался оказать сопротивление американским солдатам, напавшим на его деревню. Омару тогда исполнилось пятнадцать лет. Вот в этом и заключалось его преступление. Пятнадцатилетний подросток пытается защитить свою деревню от вторгшейся в нее солдатни. Так Омар и стал террористом. Хадра держали на Гуантанамо — а перед этим на базе Баграм в Афганистане — восемь лет подряд. Полагаю, излишне рассказывать, что представляет собою военная база Гуантанамо. В конце концов Омар предстал перед военной комиссией, где ему предоставили выбор: либо не признавать себя виновным и остаться здесь навечно, либо признать себя виновным и провести в заключении еще восемь лет — всего-то навсего. Это нарушает все до единой международные конвенции, включая законы об обращении с несовершеннолетними. Конечно, этот случай — вопиющее нарушение любых международных принципов; повторяю: Омару в день «преступления» было всего пятнадцать лет. Вы думаете, общественность возмутилась? Ничего подобного, никто и глазом не моргнул.
