Они говорят:
- Вы что?..
Мы им:
- Ничего, отдохнем минутку и дальше.
Один говорит:
- Давай, мы вам отдадим этих, они согласны, а вы нам на бутылку, нет, две...
Я думаю, пора вспомнить, что мы выпили две бутылки и немного опьянели.
Вовик говорит:
- А что... сколько у тебя с собой?
Я говорю:
- Все тридцать...
Он мне шепчет:
- Давай рублей штук пять, у меня блокнот, я под деньги бумагу подложу, они не заметят, темно.
Я вытащил несколько рублей, подложили листочки из блокнота, получилась толстая пачка.
- Ну, что? - они говорят.Мы им пачку, они схватили, ничего не заметив, и уходят, держась друг за друга, к ресторану. Там у трапа, говорят, всегда есть, даже среди ночи. И с девушками не попрощались, продали и исчезли. А те сидят молча, в темноте не видно, какие они, только заметно, что не мужчины.
- Теперь они наши, - говорю Вовику, - пусть с этого края будет моя, она потолще. Ты худых любишь, вот и бери ту, что в платке.
- Ты не думай, - он говорит, - как придем домой, я тебе два рубля отдам.
Мы сели, придвинулись поближе к ним и завели разговор. А они молчат. Тогда я решил обнять свою, руку положил на спину. А она как толкнет меня, я даже слетел со скамейки. Вскарабкался обратно и говорю:
- Так не договаривались, нам сказали, что вы согласны.
Вовик тоже хотел свою обхватить, ту, что худей, а она ему локтем в бок. Он, правда, не упал, но остался недоволен.
- Вы что?..
Они ничего не отвечают, только толкаются.
В ресторане огни погасли, у них вечер при свечах. На скамейке стало совсем темно, и трудно завести разговор. Чувствую, все идет не так, как договорились. Вовик тоже считает, тут что-то неладно:
- Зачем рубли давали, хорошо еще, что догадались бумаги подложить.
А эти сидят и молчат, и только сильно толкаются. Я уже два раза со скамейки слетел, правда, не больно, но все же обидно - за что платили? Пусть не совсем честно, но какие-то рубли ведь уплыли, а толку... И даже разговора нет - молчат и толкаются.
Вовик говорит:
- Надо бы посветить, узнать, почему они молчат. Что вы из себя строите? - спрашивает у них, - мы ведь договорились...
А те снова толкаются, и не уходят тоже, так что непонятно все.Тут по реке проплывает кораблик, у него бортовые огни, и он нас медленно освещает. И я вижу - моя девушка не девушка, и не женщина, а старуха лет шестидесяти, а может и больше, она сильно пьяна, только икает и толкается. И Вовик говорит - " старуха... тощая..." Не такая старая, может, дочь моей старухи, лет пятидесяти, и тоже сильно-сильно пьяна. Сидит и спит, проснется, толкнет локтем и снова спит, и даже не знает, как мы договорились.
