К моей радости, никто не покусился на тряпье. Я сгребла его в кучу и занесла в дом.
Все оказались при деле. Мера, болтая в воздухе ногами, сидела на лавке и ела хлеб с маслом. Темноволосый мужчина — ну не могу называть его карликом! — грыз сыр, задумчиво разглядывая меня. Мама Нисса ловко разделывала курицу.
— Я… вот, выстирала все, — положила кучу на земляной пол.
— Спасибо, доченька, — похвалила мама Нисса, подошла ко мне и поцеловала в щеку. Руки у нее были в птичьей крови… Я смутилась окончательно.
— Сыр будешь? — голос мужчины разрядил повисшее молчание. — Меня Бэк зовут (прим. Перевод с гаельск. "маленький")!
— Нет, спасибо, — ответила я, присаживаясь на скамью рядом с Мерой. На столе лежали несколько крупных грязных морковок. Наверное, следует почистить… раз они тут лежат! Сходила за ножом, которым собиралась отбиваться от негодяев, если такие решат покуситься на наш с Мерой сон.
— А ты у нас кто? — спросил Бэк.
— Марта…
— Эиринн! — в один голос поправили Нисса с девочкой. — У нее память в Улайде отшибло, — наябедничала Мера. — Она вообще ничего не помнит!
— Спасибо тебе, — прошипела я, и погрозила ей кулаком. Мера захихикала.
Нисса напевала песенку, вешая котел над разгоревшимся очагом. Я скоблила тупым ножом морковь под одобрительные взгляды хозяйки. Бэк уничтожал запасы еды из корзины, на дне которой скромно притаилась темная бутыль вина.
— Ну что, Марта—Эиринн, — произнес Бэк, наконец, прикончив кусок сыра и взявшись за яблоки. Крепкие зубы вгрызлись в мякоть, сок брызнул во все стороны. — Нисса говорила, что тебя ищут?
— Бэк! — укоризненно воскликнула женщина. — Мы же решили, что обсудим все после праздника!
— Нет уж, давай сейчас разберемся, а затем будем отмечать Имболк! Мера, красавица моя, а ну–ка дуй домой! Мать тебя, наверное, обыскалась уже!
— А можно я еще с вами посижу? — заныла девочка.
— Нет! — рявкнул Бэк, скорчив страшную мину. — Убегай сейчас же, а то я тебя съем!
Мера засмеялась, спрыгнула с лавки, помахала рукой.
— Вечером у реки увидимся!
Когда девочка убежала, Бек, подперев ладонью щеку и не забывая жевать яблоки, снова принялся меня рассматривать. Я тоже молчала, скребя последнюю морковь. Что бы еще почистить? Кажется, сейчас решается моя судьба…
— А ты знаешь, Марта—Эиринн, что воровство в Мунстере запрещено? Наш король Гургаст Худой, да продлят Боги его дни, величайшим указом запретил сие занятие на этих землях…
— Прискорбно, — согласилась я. — А что, прямо так сильно ищут?
