Каноник прошел мимо окна.
— А! Уже полдень, — сказал он машинально, бросив взгляд поверх двориков на балкон улицы Дюгомье.
— Все же ребенок этот, хотят того или нет, — Мондес и, вполне вероятно, единственный, который у нас будет, — продолжил Владимир.
— Лулу может его признать и не женившись на его матери.
— А как он его будет растить? Пряча в чулане, никогда не видя? И к тому же платить за его содержание придется опять мне… Если уж все равно придется на это тратиться, я тут подумал…
— О чем же ты подумал? — спросил каноник.
— К несчастью, это невозможно. Я подумал о том, чтобы самому усыновить его и вырастить здесь. Навел справки. Но когда уже есть один ребенок, закон этому препятствует.
Они снова замолчали. Владимир, уставившись взглядом на ковер, покусывал кончик уса.
— А разве невозможно, дядюшка… — начал он задумчиво. — Не может ли духовное лицо усыновить ребенка?
— Увы, мой дорогой Влад, — вздохнул каноник. — Я тоже рассматривал эту возможность, представь себе. И даже говорил об этом с епископом.
— Правда?
— Ну да. Только, как я и предполагал, правила церкви этому противятся. Усыновление рассматривается как некая замена природного отцовства, которое несовместимо с саном священника. Итальянцы даже шутят: «Священника все зовут „отец“, кроме его собственных детей, для которых он „дядя“».
— Тогда не вижу решения, — пробормотал Владимир.
И вдруг одновременно у обоих во взгляде вспыхнула одна и та же искорка. Они внезапно увидели средство одним махом взять реванш над всем лицемерием, ложью и моралью приличий, которыми была опутана их жизнь. Огромный фарс, бомба, которую они взорвут в лоне семьи.
Дядя и племянник проговорили еще с четверть часа, пока Тереза не объявила обед. Оба вошли в столовую с высоко поднятой головой, сильные своим союзом и своим решением.
Владимир сел за зеленым растением. Каноник развернул салфетку, кашлянул, чтобы прочистить горло, и объявил тоном, не приемлющим возражений:
— Мы с Владом только что долго говорили и полностью сошлись во мнениях. Мы решили, что ребенка Терезы должна усыновить моя сестра Эме.
Все, что могла сказать Эме, все, что могла сказать Минни, осталось напрасным. Владимир пригрозил разводом, а каноник — покинуть дом, потребовав раздела имущества, если не поступят согласно его воле.
— Но где же его будут воспитывать? — спросила Минни.
— Да здесь же, разумеется, мой дорогой друг, — ответил Влад. — Это ведь твой внук, если, как я надеюсь, родится мальчик… который по закону, впрочем, будет нашим кузеном.
