Бинокль был очень большой и тяжелый — поносишь его с полчаса — и уже шею ломит. Но все равно Димка не желал расставаться с ним. Сейчас Димка рассматривал в бинокль стрельбище — серые валуны, за которыми словно бы притаились невидимые враги, бруствер, из-за которого готова была подняться вражеская пехота…
Димка так увлекся, что даже не сразу услышал, как его окликнули:
— Толмазов-младший! А Толмазов-младший!
Так называл его только один человек в полку.
Димка быстро обернулся и увидел четырех солдат с радиостанциями. Солдаты сидели в кузове машины, и машина уже нетерпеливо подрагивала, готовая тронуться.
— Димка! — кричал Лебедев. — Поехали со мной! В оцепление! Поехали!
Димка шагнул к машине. На секунду он даже забыл о стрельбах. Поехать с Лебедевым в оцепление… Сидеть вдвоем в дозоре и следить, чтобы никто не пробрался на стрельбище… Вдвоем с Лебедевым…
Димка заколебался. Но тогда он не увидит стрельбы, не увидит, как стреляет рота.
Если бы он мог быть сразу и здесь и там. Он хотел и поехать с Лебедевым, и остаться.
И почему отец назначил в оцепление именно Лебедева?
Димка не знал, что делать. Позови его Лебедев еще раз, и он бы, наверно, не выдержал. Но машина тронулась.
— Арривидэрчи, Дима! — крикнул Лебедев и помахал рукой.
Некоторое время облако пыли двигалось по дороге, и Димка следил за ним. Потом машина свернула за холм.
Через полчаса машина вернулась пустая, оцепление было расставлено, все было готово к стрельбам.
Опустился на вышке белый флаг, и тут же медленно поднялся красный. Над стрельбищем прозвучал сигнал «приготовиться».
Солдаты торопливо и ловко снаряжали магазины, черные рожки́ в их руках словно заглатывали один за другим желтые блестящие патроны. Радисты в последний раз проверяли связь с радиостанциями оцепления: «Первый, я огневой, как слышно, я огневой, прием!»
Все были заняты, сосредоточены и серьезны, и Димку тоже вдруг охватило волнение, будто он не был здесь только зрителем, будто и ему предстояло выйти на огневой рубеж, предстояло подчиняться коротким и резким командам и ловить мушку в прорези прицела, и нажимать спусковой крючок… Вроде бы и солдаты были сейчас те же, что и всегда, в тех же стираных, выгоревших на солнце гимнастерках, и командиры те же, а все-таки было в них что-то новое, незнакомое Димке, — ощущение приподнятости и напряженное ожидание владело всеми.
И вроде бы все происходило на глазах у Димки, все он видел: и как строились солдаты, и как докладывали о готовности, и как заряжали автоматы — ничего не пропустил, а все-таки в самый важный момент отвлекся, занялся биноклем, и автоматные очереди застучали неожиданно для него, Димка даже вздрогнул.
