К полудню мы добрались до верхней фанзы Рананской долины на краю тайги, откуда был вызов. Хозяин фанзы продолжал нас уверять, что в ближайших горах, действительно обитает тигр. Снега было очень немного и только в глухих сиверах. Все остальное пространство было вытаявшим.
Наскоро пообедав, мы решили разойтись по горам в разные стороны в поисках следов тигра. Дело оказывалось трудным, но раз приехали, приходилось доводить его до конца.
Вышли все группой и, отойдя с полверсты от деревни, спугнули козла, который отскочил на горку и остановился на бугре. Расстояние было шагов в триста. Я вскинулся было, чтобы выстрелить, но Сибата сказал, что на такое далекое расстояние мне не попасть. Однако выстрел раздался, и замертво подстреленный козел покатился к нам по косогору. Вся свора набросилась на него — и нам стоило большого труда отогнать шесть собак.
Пройдя немного, мы разделились, чтобы идти поодиночке в поисках следов тигра. Наша свора пошла со мной. Пройдя верст десять, я забрался в старые дубняки. Скоро стали попадаться следы кабанов, причем довольно свежие. Собаки скрылись с горизонта, но через четверть часа я услыхал лай, приближавшийся в мою сторону. Выбрав для стрельбы удобное редколесье, я остановился на бугре. Лай медленно приближался. Вскоре послышалось и характерное фуканье идущих от собак кабанов. Обыкновенно, каждый такой момент переживается охотником особенно ярко. Пожалуй, даже убитый и лежащий уже у ног охотника трофей не дает такой яркости переживаний, как ожидание.
Между деревьями замелькали приближающиеся спины кабанов. Это были три старые чушки, но поросята отсутствовали. Щетина на спинах кабанов стояла торчком. Они ежесекундно оборачивались на преследующих и идущих по бокам их собак, которые лаяли, но нападать боялись, чтобы не получить ранения. Кабаны двигались с достоинством, временами останавливаясь.
Выбрав крупную чушку, я выстрелил, и она бросилась в сторону, в чащу, две других бросились мимо меня. Со второй пули бежавшая впереди замертво перевернулась на месте и лежала не шевелясь. По третьей я выстрелить не успел, и она скрылась в чаще. Собаки с яростью стали рвать поверженного врага, и я дал им некоторое время этим насладиться, тем более, что шкура кабана так крепка, что они не в состоянии ее продрать.
Выпотрошив кабана и вынув желчь, которая в корейской медицине играет не последнюю роль и часто оценивается в четверть стоимости всего кабана, я завалил тушу хворостом и пошел посмотреть следы раненой первым выстрелом чушки. Она теряла много черной крови, что доказывало серьезность ранения, но день уже кончался и в лесу темнело. Следить стало невозможно, и мне пришлось повернуть на ночлег к бивуаку, до которого через горы было не меньше двух часов ходьбы.