Другой рукой она теребила, подаренный на совершеннолетие, кулон в виде бьющей вверх молнии, который носила на золотой цепочке. На мгновение тот превратился в настоящую слепящую молнию и, повернувшись в очередной раз, самостоятельно пустил на лицо беспечной хозяйки яркий блик, снова становясь неподвижным.
«Институт. Как надоело изо дня в день одно и то же — учись, учись, сдавай. Еще лето не успело закончиться, а пары уже начались, угнетая своим количеством и убивая все время. Сейчас бы искупаться в море…»
Наступила именно та часть лекции, когда можно было немного отвлечься. Из-под кончика простого карандаша вылетали на листок завитки и линии, дополняющие незамысловатый рисунок мифического существа.
«Третий курс. Могли бы соответственно относиться к студентам. А то — лекции пишите, и не вздумайте прогулять. Да и словно при режиме живем: в город нельзя, короткие юбки не одевай — меряют, чуть ли не под линеечку. Вот что значит — учеба на бюджете, причем в бывшем военном училище».
За последней партой у окна сидела девушка с длинными пышными волосами, сияющими под яркими солнечными лучами, напоминая львиную гриву. Периодически бросая взгляды на вид за окном, рассматривала пейзаж, не замечая, ее маневры не ускользнули от преподавателя, начинающей все сильнее злиться и невольно повышать голос.
Возле руки беспечной художницы с тихим шуршанием упала записка и долгое время оставалась без должного внимания. Пока мечтательница продолжала смотреть в окно, случайно нанесла на рисунок несколько лишних нетвердых линий, а встряхнув головой, отвела взгляд от пейзажа, который на данный момент больше привлекал внимание, чем лекция и наконец, заметила скомканный листок. Быстро осмотрев аудиторию своими светло-зелеными глазами, не сразу определила адресанта, но решила развернуть послание и выяснить по характерному почерку.
«Лео, солнце, дай скатать домашку по начерталке», — пробежала глазами по строкам и слегка нахмурилась, ощущая неудержимо поднимающуюся волну недовольства.
С первого же слова стало понятным, к ней нагло подлизываются. Почти все ее называли Клёпой, хотя полное имя у нее «Клеопатра». Ей всегда нравилось имя, которое дала мама при рождении, но никто не желал называть ее им. Каждый выдумывал свое порой оскорбительное сокращение. Пати, Клео, Атра, один «тип», как называла данного индивида с параллельного потока, раз позвал ее «Опа», так она обиделась настолько, что чуть не расцарапала ему лицо. Обращение «Лео» ей нравилось, но так ее стали звать только, когда собирались что-то получить с нее. Словно думали: я сделаю тебе приятное, назову прилично, а ты мне… а дальше шли многочисленные желания, которые иногда не покрывали тех усилий… в любом случае, после такого обращения всегда шла слишком, на ее взгляд, непомерная просьба.
