Бухарин поговорил с кем-то по телефону и сказал, что вечером уезжаем, – видимо, это было неожиданно для него самого. Он уехал в обком, я – на ХТЗ.
Наутро мы были уже в Юзовке, за два дня до совещания: так получилось из-за непредвиденно спешного отъезда из Харькова. В Сталино Бухарина встретили парадно: секретарь Донецкого обкома Вайнов и другие увезли его на дачу. Я остался в гостинице и решил собрать материал об Изотове и Свиридове, побывать в шахте.
Самой близкой шахтой была «Юзовка». Так же как и металлургический Юзовский завод, в прошлом она принадлежала Юзу.
Захотел я спуститься в шахту, хотя мне в тресте и не советовали. Со мной увязался инженер из харьковского Техпрома.
Через полчаса трамвай подвез нас непосредственно к «Юзовке». Это самая старая шахта Донбасса. Выработка велась уже пятьдесят лет, угольные запасы в ней были на исходе. Я ходил тогда в кожаном пальто и крагах. Все это пришлось снять, мне посоветовали и белье надеть казенное, бязевое, но, по своей наивности, я отказался, надел брезентовую спецовку, брезентовую панаму – касок, видимо, не было. Мне зажгли шахтерскую лампочку, и я вместе с шахтером, выделенным мне в качестве экскурсовода, в бадье опустился в «ствол». Поначалу мы шли бодро. Проход был широк, пуст и темен, но постепенно стал сужаться, все больше воды стекало со стен и кровли, ниже становился потолок. Через полчаса я, устав нагибаться, уже стукался головой о крепи. Еще через несколько минут тыкался лбом, спина, согнутая, как для поклона, ныла, и я робко стал спрашивать: почему не видно шахтеров? где лава? Мой сопровождающий посмеивался и загадочно говорил: недалече… Курить было нельзя, лампочка казалась тяжелой, я то стукался, то спотыкался. Проклиная свою любознательность, шел дальше и дальше. Наконец повстречалась лошадь с вагонеткой. Печальная, слепая шахтерская лошадь, на всю жизнь погруженная в подземную тьму… Я с пониманием и сочувствием погладил ее по черно-бурой спине – ее белая шерсть давно уже почернела… Она была не только слепа, но и седа.
Коногон, подозрительно поглядев на нас, пробасил:
– Это што, комиссия, Гаврилыч?
– Вроде, – сказал Гаврилыч.
– А далеко до забоя? – с надеждой спросил я.
– С полчаса еще, а может, и больше, – поглядев на мой тоскливый вид, усмехнулся коногон и тронул седую лошадь. Она медленно побрела к «стволу», а я – той же обреченной походкой – к забою.
Выяснилось, что в Юзовке – единственной, кажется, шахте Донбасса – до забоя шахтер шел полтора часа.
