Как я относился к отставанию от передовой науки? Я всегда надеялся, что прорвусь. Считал, что если вокруг себя вижу хотя бы одного человека, выросшего до мирового уровня, то значит это возможно и для меня. Я видел двух-трех таких людей и был уверен, что главные причины отставания только во мне. Значит, я работаю недостаточно хорошо. Такая точка зрения и сейчас мне гораздо симпатичней, чем постоянные кивки на "условия". Многие слишком охотно объясняют свои неудачи внешними причинами. Условия ставят нам планку, через которую прыгаем, она может быть выше или ниже, что из этого? Я с самого начала, со своего напряженного и нервного еврейского детства знал, что должен уметь прыгать выше других, вот и все. Я не знаю, чего бы достиг, будь у меня идеальные условия работы. Скорей всего, все равно ничего серьезного не сделал бы. Выдающихся способностей у меня не было, да и слишком многое во мне было против науки. Но об этом позже.
Через год я начал получать результаты, по здешним меркам неплохие. По большому счету они интереса не представляли. Я все время отставал, на год-два, но всегда надеялся на завтрашний день.
6
На эти первые пять-шесть лет наложилось многое. Сначала продолжительная болезнь жены, никак не могущей родить ребенка, потом рождение дочери и ее постоянные болезни, нищета, плохая квартира... Странно, что я ничего не вспоминаю о самой науке, о том, что происходило каждый день, с утра до вечера, и полностью занимало мое внимание. Я начинаю уговаривать себя, что было много хорошего, интересного, прилагаю усилия и, действительно, вспоминается - было... Но само никогда не приходит, не всплывает, наоборот, словно какая-то завеса между мной и этими годами. Как только я ушел, вся наука словно выскочила из меня... как пробка из бутылки с шампанским! С тех пор я не прочел ни одной статьи, даже не поинтересовался, что происходит в области, в которой задавал столько вопросов и даже иногда получал ответы. Если бы я писал о "научных буднях", то постарался бы вспомнить. Но я пишу не о науке, а о себе, это совсем другое. Я любил науку, как СВОЕ занятие, а потом разлюбил себя, занимающегося наукой. Мне ничего не оставалось, как уйти, все забыть и найти другое дело, в котором я снова был бы интересен себе. Поэтому не помню, оттого и завеса, и я не могу выдавливать из себя воспоминания. Да и смысла не вижу. И передо мной всплывают совсем другие картины.
Подвал в больнице, здесь мы ежедневно встречаемся с женой. Она плачет, я ее утешаю, вытаскиваю баночки с едой, которую приготовил для нее. Сам я еще не ел, только прибежал с работы и после больницы бегу обратно в институт.
