327
Мечтай, печальный человек,
целебней нет от жизни средства,
и прошлогодний веет снег
над играми седого детства.
328
Вся наука похожа на здание,
под которым фундамент непрочен,
ибо в истинность нашего знания
это знание верит не очень.
329
Возвышенные мифы год за годом
становятся сильней печальной были;
евреи стали избранным народом
не ранее, чем все их невзлюбили.
330
Однажды фуфло полюбило туфту
с роскошной и пышной фигурой,
фуфло повалило туфту на тахту
и занялось пылкой халтурой.
331
Под ветром жизни так остыли мы
и надышались едким дымом,
что постепенно опостылели
самим себе, таким любимым.
332
Мне стоит лишь застыть, сосредоточась,
и, словно растворенные в крови,
из памяти моей сочатся тотчас
не доблести, а подлости мои.
333
Присматриваясь чутко и сторожко,
я думал, когда жил еще в России,
что лучше воронок, чем неотложка,
и вышло все, как если бы спросили.
334
То с боями, то скинув шинель
и обильно плодясь по дороге,
человечество роет тоннель,
не надеясь на выход в итоге.
335
Дойдя до рубежа преображения,
оставив дым последней сигареты,
зеркального лишусь я отражения
и весь переселюсь в свои портреты.
336
Вся история – огромное собрание
аргументов к несомненности идеи,
что Творец прощает каждого заранее;
это знали все великие злодеи.
337
Аскетов боюсь я – стезя их
лежит от моей далеко,
а те, кто себя истязает,
и ближних калечат легко.
338
Зачем печалиться напрасно,
словами горестно шурша?
У толстых тоже очень часто
бывает тонкая душа.
339
Не видел я нигде в печати,
но это знают все студенты:
про непорочное зачатие
миф сочинили импотенты.
340
О чем-то грустном все молчали,
но я не вник и не спросил,
уже чужие знать печали
нет у меня душевных сил.
341
Думаю об этом без конца,
наглый неотесанный ублюдок:
если мы – подобие Творца,
то у Бога должен быть желудок.
342
Конечно, все на свете – суета
под вечным абажуром небосвода,
но мера человека – пустота
окрестности после его ухода.
343
Если все не пакостно, то мглисто,
с детства наступает увядание,
светлая пора у пессимиста —
новых огорчений ожидание.
344
В годы, что прослыли беззаботными
(время только начало свой бег),
ангелы потрахались с животными,
вышел первобытный человек.
345
Уже давно мы не атлеты
и плоть полнеет оголтело,
теперь некрупные предметы
я ловко прячу в складках тела.
346
Держусь ничуть не победительно,
весьма беспафосно звучу,
меня при встрече снисходительно
ублюдки треплют по плечу.
347
Пусть меня заботы рвут на части,
пусть я окружен гавном и суками,
все же поразительное счастье —
мучиться прижизненными муками.
