Можно было бы догадаться, выговаривала она себе, стоило только присмотреться чуть внимательнее. Самоуверенность и надменность в лице, в каждом движении, несомненный ум, легкий цинизм, усмешкой изгибавший красиво очерченный, чувственный рот — этого вполне достаточно, чтобы понять, что он знает в женщинах толк и презирает их.
Джон поднял глаза, и взгляды их встретились.
— Ты задумалась?
— Да. — Она старалась говорить холодно и бесстрастно, методичными движениями разглаживая платье на коленях, чтобы скрыть, как дрожат ее руки. — Собственно, я размышляла над тем, когда ты собираешься закончить этот фарс.
— Какой фарс? — Он посмотрел на нее неожиданно серьезно. — Это не фарс, Торри. Или ты выходишь за меня замуж, или твои родители разорены. Ты совершенно правильно назвала это сделкой…
— Сделкой? — едко оборвала она. — Какое удовольствие доставляет тебе унижать меня…
— Мы это уже обсуждали, — лениво напомнил он. — Давай не будем повторяться. Может быть, тебя интересует что-нибудь еще?
Торренс прикрыла глаза, потом резко сказала:
— Хорошо. Я не могу понять, почему ты настаиваешь на браке. Ты мог бы требовать, чтобы я стала твоей… — она замялась и отвела взгляд, — любовницей. Это потешило бы твое самолюбие.
Джон вертел в руках бокал, разглядывая его. Он подался вперед и с усмешкой взглянул на нее.
— Ты представляешь себя в этой роли?
— Нет, но… — поспешно ответила она.
— Хочется вообразить себя мученицей?
— Перестань, — прошептала Торри.
Джон откинулся на спинку кушетки.
— Если ты не намерена предложить мне чисто сексуальные отношения в качестве последнего аргумента, то я этому рад. Но ты сама знаешь, что не смогла бы пойти на это.
— Ты… — Ее щеки вспыхнули. Она была в замешательстве оттого, что он прочитал ее мысли, но тут же почувствовала страстное желание сбить с него спесь. — Ты, что, действительно полагаешь, что для женщины ты — подарок судьбы? И я тоже должна поверить в это?
— Тебе еще рановато делать выводы о моем таланте любовника, — состроил гримасу Джон, — но со временем ты оценишь его по достоинству.
Торренс порывисто встала.
— Прошу к столу, — едва выговорила она.
— Тебе помочь? — спросил он, поднимаясь.
— Нет.
Девушка нахмурилась, хотела что-то сказать, но передумала и пошла в кухню. В голове ее беспрестанно вертелся вопрос: неужели все это серьезно?
Она принесла блюдо с колотым льдом, на котором в раскрытых раковинах лежали устрицы, а также ростбиф с печеным картофелем и фруктовый салат, сбрызнутый ликером и украшенный взбитыми сливками.
