— Тиарнлей, Мирольд, Этельвин. Еще Ольтир можно.
А вот тут есть над чем подумать. Интуиция, ты где, ау?
— Лично мне два последних нравятся, — поколебавшись, сознался мужчина.
Я расслабилась и обратила мысленный взор вглубь себя. Ну же, Ари, постарайся! Здесь нельзя ошибиться, слишком многое на кону. Перед глазами колыхались высокие травы… Тир, Олли. Нет, все не то!
— Этельвин, — с усилием шевельнула губами, смахнула со лба испарину и улеглась на мягкие шкуры.
Если бы поименованный не успел перехватить кружку, непременно бы ошпарилась.
— Ты уверена? — зачем-то переспросил льер и бережно убрал с моего лица влажную черную прядь.
— Я вытащила из интуиции все, на что сил хвалило.
На лоб упал прохладный поцелуй.
— Спасибо, малышка.
Отвечать не было сил.
Да это и не требовалось. Мохнатая шкура, прикрывающая вход, приподнялась, впуская в шатер прохладный воздух и мужские голоса. Слуги вернулись.
— Госпожа, не помешаем? — тоненько пискнул Нирван.
— Льера, а не госпожа, — тут же отвесила ему подзатыльник Вида.
Она-то была в курсе, что Нира никакая не девчонка, а потому особо и не церемонилась.
— Сладких снов, дорогая, — устало улыбнулся названный Этельвином и скрылся из виду.
Камеристка тут же склонилась ко мне и с самым таинственным видом зашептала:
— А вы тут имена будущим деткам придумывали, да?
Утро встретило меня неприветливо, а именно — хмурой физиономией льера-Хранителя. Хм. Заорать, что ли? Вот как знала, что общение с некоторыми двудушниками до добра не доводит!
— Ривел! — наигранно-возмущенно, а со сна еще и хрипло. — Где ваши манеры?! Ворваться к спящим дамам в шатер — фи!
К слову сказать, из дам здесь присутствовала я одна. Куда испарились две другие в сию несусветную рань, пока оставалось тайной.
— Не время для реверансов, льера, — мрачно шикнул на меня будущий родственник. — Арлит заболел. Вы, кажется, у нас травница?
Внутри все оборвалось.
— Заболел? — отбросив стыдливость, я стрелой вылетела из-под мехового одеяла.
Светлые боги, что я наделала?! Мы с Этельвином.
Хранитель Дома Замерзшей Розы деликатно отвернулся, позволяя мне натянуть платье. Первое, которое под руку попалось, и прямо поверх ночной рубашки. Не раздеваться же при нем догола!
— Я удивлен не меньше вашего, льера, — объяснял тем временем дядюшка. — Арлит прежде на здоровье не жаловался. Никогда. А тут — лихорадка! Да в наших краях даже дети ею не болеют!
Вот тут сделалось стыдно по-настоящему. И предупреждали же, что нельзя, а я все равно полезла. Объяснил бы еще кто, зачем.
