И других задело, говорят.
Думал иногда, наверное, это помогло. Или наоборот?.. Мама, помню, внушала - думай, думай, умных не любят, но ценят...
Нет, не война, она только краем прошлась. Раньше причина. Долго жил по чужим домам, и потом, рано из теткиной семьи уехал. Надо было самому, чтобы на шее не висеть. И я дом понимал как ночлежку. Мне потом не раз говорили ты домой только спать приходишь... И правильно, так было. С шестнадцати сам за себя. От разбоя и упадка, я думаю, трусость защитила. Еще книги, с детства интерес к литературе, это мимо не проходит.
Не только война. Шесть месяцев - и на всю жизнь? Но вообще-то прикоснулся, и обомлел. Разрешено убивать! В книгах об этом есть, но когда сам участвуешь, другое дело. Особое чувство возникает, все перевернуто. Пусть тысячу раз говорят - обороняемся, защищаем... Чушь собачья. Но главное! Я думал, с другой стороны чужие... и вдруг разглядел родное лицо. Лицо! Это меня перевернуло. Пусть одно лицо: я - одно, другой - одно, и картина меняется.
Так просто это пройти не может. И мне не сошло. Сначала видимость выплыл, а потом память доконала. И жизнь современная, она кого хочешь изведет.
Потом я решил записать эту историю. Гриша посоветовал, а я ухватился. Мне легче стало, верьте - не верьте...
И все равно, понемногу начал сдавать. Радость жизни потеряна, время тянется как серый дождливый день...
***
А сначала - вернулся, работал, учился, все в порядке у меня... Стандартно как-то, но старательно происходило. Я вылезть хотел, выползти, такое было чувство. Обязан, потому что выжил, это главное. Очнешься ночью, как после кошмара, хотя я снов не вижу почти. Чувствую всем телом - живой... Лежу в безопасности и тишине. На простыне растянулся, и никакого песка на ней. В начале были еще простыни, потом пропали. Я стирать перестал, почернеют - засуну подальше или выброшу.
Значит, лежу - живой, и все остальное мне безразлично. В начале чувство радостное было. Я никого не мог подвести. Всех, кто на меня надеялся - мать, тетку Наталью... Старался, хотя, каюсь, легкомыслие часто побеждало. Как приличный, в Институте два года отсидел, прикладном, от скуки чуть не сдох. Потом в школу решил, все-таки дело благородное, уроки математики и физики. Посмотрел, а дети-то другие. Умней, чем мы, гораздо умней. И хуже, злей, что ли, безразличней. Наглые, дерзкие... Учиться им, почти всем, не нужно. Приторговывали уже, мыли машины, собирали бутылки, зарабатывали больше меня. Что я мог им сказать, классный руководитель?.. Сам ничего не понимал. Думал, читал, но ничего путного не мог из себя выжать. И врать не умел, от природы недостаток мой. Если б историю преподавал, на второй бы день повесился. Физика другое дело.
