За столом в глубине кабинета сидел крупный барственного вида мужчина с импозантной сединой и смотрел на него с откровенным любопытством.
— Вы же из уголовного розыска? — спросил он, доброжелательно улыбаясь.
Андрей улыбнулся в ответ:
— Да, оттуда. А это так заметно?
— Ну, заметно, что вы не из моих архаровцев, уж это точно.
— Не богема, — полуспросил-полуответил Андрей.
— Не богема, — подтвердил хозяин кабинета.
Андрей вынул корочки и продемонстрировал, подходя ближе:
— Капитан Яковлев.
Профессор подал ему неожиданно крепкую ладонь:
— Очень приятно. А я — Мамонов. Николай Александрович. Присаживайтесь, пожалуйста. Чем могу быть полезен?
Андрей вздохнул:
— Я хотел бы узнать ваше мнение по поводу этих рисунков, — он достал из портфеля прозрачную пластиковую папку.
Мамонов надел очки и вынул из нее с десяток рисунков. Хмурясь, разложил на столе, а потом брал каждый, подносил к лицу, водил пальцем по линиям.
После отложил рисунки в сторону, снял очки и, глядя в стол, нарочито медленно протер их большим клетчатым платком, выуженным из кармана. Наблюдая, чуть сощурившись, манипуляции профессора с очками, Андрей терпеливо ждал.
— Что… — начал Мамонов и запнулся — прочистил горло. — Что конкретно вы хотели бы узнать?
Андрей пожал плечами:
— Честно говоря, я надеялся найти автора этих рисунков. Понимаю, что хочу слишком мно…
— В этом я, пожалуй, могу вам помочь, — перебил его Мамонов. И поднял глаза на оторопевшего Андрея: — Думаю, я знаю автора.
Это было так неожиданно, что Яковлев вздрогнул.
Мамонов перевел взгляд на светлый прямоугольник окна:
— Был один очень талантливый юноша на нашем факультете. Одинаково одаренный в живописи и в графике. Редкий случай. Блестящая техника, блестящая. Знаете, он забавлялся: подписывал свои курсовые работы «да Винчи» или «Делакруа», в зависимости от тематики… М-да.
Они помолчали: Андрей, потому что не верил своему сыщицкому счастью, а профессор явно весь был в воспоминаниях. Он неловко улыбнулся следователю, встал и отошел к окну.
— Он ушел с третьего курса, сказал, что время сейчас такое — живописью сыт не будешь. А ему надо было кормить мать с теткой. Забрал документы… Мы все считали, что он делает большую ошибку, отговаривали. Да что там!
Мамонов махнул рукой и расстроенно смотрел сквозь пыльное стекло, но явно — не на московскую улицу, а вспоминая, как уговаривал, и не один, а целым консилиумом — небывалый случай! — упрямца остаться в институте.
Андрей его даже пожалел, но продолжил, вкрадчиво — только б не спугнуть намечающуюся удачу:
