4
К сожалению, не сохранилось шутливое стихотворное послание, обращенное к
Наде:
"О Гадик с глазами Онтарио!" — так начиналось оно, и смысл его сводился к тому,
чтобы лучше меня охранять, а то "лысые черти могут Любу украсть".
Все самые важные разговоры происходили у нас на Патриарших прудах (М. А. жил
близко, на Садовой, в доме 10). Одна особенно задушевная беседа, в которой М. А. —
наискрытнейший человек — был предельно откровенен, подкупила меня и изменила мои
холостяцкие настроения.
Мы решили пожениться. Легко сказать — пожениться. А жить где? У М. А. был хоть
кров над головой, а у меня и того не было. Тут подвернулся один случай: к Гадику пришла
ее давнишняя знакомая, тоже Надежда, но значительно старше нашего возраста.
Небольшая, с пламенно огненными волосами (конечно, крашеными), даже скорее
миловидная, она многих отталкивала своими странностями. Она могла, например, снизу
руками подпереть свой бюст и громогласно воскликнуть: "У меня хорошенькие грудки" или
рассказать о каком-нибудь своем романе в неудержимо хвастливых тонах. Меня она
скорее занимала; Надюша, гораздо добрее и снисходительнее меня, относилась к ней
вполне терпимо, но М. А. невзлюбил ее сразу и бесповоротно. Он окрестил ее Мымрой.
Когда мы поселились с ним в Обуховом переулке и она вздумала навещать нас, он
сказал: "Если Мымра будет приходить, я буду уходить из дома…" К счастью у нее
наклюнулся какой-то сильно "завихренный" роман и ее визиты сами собой прекратились,
но образ ее — в карикатурном виде, конечно, — отразился в повести "Собачье сердце".
* * *
Вот эта самая Надежда и предоставила нам временный
12
приют. Жила она в Арбатском переулке в старинном деревянном особнячке. Ночевала я в
комнате ее брата-студента, уехавшего на практику.
Как-то днем, когда Надежда ушла по делам, пришел оживленный М. А. и сказал, что мы
будем писать пьесу из французской жизни (я несколько лет прожила во Франции), и что у
нее уже есть название: „Белая глина". Я очень удивилась и спросила, что это такое
"белая глина", зачем она нужна и что из нее делают.
— Мопсов из нее делают, — смеясь ответил он. Эту фразу потом говорило одно
из действующих лиц пьесы.
Много позже, перечитывая чеховский „Вишневый сад", я натолкнулась на рассказ
Симеонова-Пищика о том, что англичане нашли у него в саду белую глину, заключили с
