О, мед воспоминаний | страница 2



собрание его сочинений в 3-х томах. Романов там сколько хочешь: „Бабье лето",

„Столовая гора", „Кто смеется последним", все та же „Ольга Орг", „Отречение" и много,

много других.


А вот за Слезкиным стоял новый, начинающий писатель — Михаил Булгаков,

печатавший в берлинском „Накануне" „Записки на манжетах" и фельетоны. Нельзя было

не обратить внимания на необыкновенно свежий его язык,

9


мастерский диалог и такой неназойливый юмор. Мне нравилось все, принадлежавшее его

перу и проходившее в Накануне.

В фельетоне „День нашей жизни", напечатанном в № 424 этой газеты, он мирно

беседует со своей женой. Она говорит: "И почему в Москве такая масса ворон… Вон за

границей голуби... В Италии…"

— Голуби тоже сволочь порядочная, — возражает он.

Прямо эпически-гоголевская фраза! Сразу чувствуется, что в жизни что-то не

заладилось… Передо мной стоял человек лет 30-32-х; волосы светлые, гладко

причесанные на косой пробор. Глаза голубые, черты лица неправильные, ноздри глубоко

вырезаны; когда говорит, морщит лоб. Но лицо в общем привлекательное, лицо больших

возможностей. Это значит — способное выражать самые разнообразные чувства. Я долго

мучилась, прежде чем сообразила, на кого же все-таки походил Михаил Булгаков. И вдруг

меня осенило — на Шаляпина!

Одет он был в глухую черную толстовку без пояса, "распашонкой". Я не привыкла к

такому мужскому силуэту; он показался мне слегка комичным, так же как и лакированные

ботинки с яркожелтым верхом, которые я сразу окрестила "ЦЫПЛЯЧЬИМИ" И

посмеялась. Когда мы познакомились ближе, он сказал мне не без горечи:

3


— Если бы нарядная и надушенная дама знала, с каким трудом достались мне эти

ботинки, она бы не смеялась…

Я поняла, что он обидчив и легко раним. Другой не обратил бы внимания. На этом

же вечере он подсел к роялю и стал напевать какой-то итальянский романс и наигрывать

вальс из Фауста… А дальше?

Дальше была большая пауза в стране. Было всеобщее смятение. Была Москва в

оцепенении, в растерянности: умер Ленин. Мороз был больше 30 градусов. На

перекрестках костры. К Дому Союзов в молчании непрерывной лентой тянутся

многотысячные очереди…

В моей личной жизни наступило смутное время: я расходилась с первым мужем и

временно переехала к родственникам моим Тарновским. С Михаилом Афанасьевичем

встретилась на улице, когда уже слегка пригревало солнце, но еще морозило. Он шел и