По зале из угла в угол прохаживались, беседуя вполголоса, но весьма оживленно, дон Кустодио, один важный сановник и понурый монах, у которого было не то задумчивое, не то недовольное лицо, — его звали отец Фернандес. Из соседней комнаты доносился стук бильярдных шаров, шутки, смех, слышался скрипучий, резкий голос Симоуна, который играл на бильярде с Бен-Саибом.
Вдруг отец Каморра вскочил с места.
— Пусть сам дьявол играет с вами, провалиться мне! — воскликнул он, швыряя оставшиеся у него две карты в лицо отцу Ирене. — У нас был верный ремиз, может быть, даже кодилья[71], а вы все прошляпили!
И, негодуя, он стал объяснять игру всем присутствующим, особенно тем троим, что прохаживались по зале, призывая их в судьи. Генерал вел игру, он отвечал, отец Ирене уже набрал свои взятки, и вот он, отец Каморра, выкладывает шпадилью, туза пик, а этот растяпа, отец Ирене, не сбросил, видите ли, вовремя плохую карту! Пусть сам дьявол с ними играет! Сын его матери пришел сюда не для того, чтобы попусту ломать себе голову и проигрывать свои кровные денежки.
— Не то всякий сопляк скажет, — прибавил он, весь красный от возмущения, — что они мне с неба сыплются. А ведь мои индейцы уже начинают торговаться из-за каждого гроша!..
Бранясь и не слушая оправданий отца Ирене, который, пряча тонкую усмешку и потирая нос, пытался ему что-то втолковать, отец Каморра ушел в бильярдную.
— Отец Фернандес, не составите ли нам компанию? — спросил отец Сибила.
— Я слабый игрок, — поморщась, ответил монах.
— Тогда позовем Симоуна, — предложил генерал. — Эй, Симоун! Мистер Симоун! Сыграем партию?
— Какие будут распоряжения насчет спортивного оружия? — воспользовавшись паузой, спросил секретарь.
Симоун просунул голову в дверь.
— Не желаете ли заменить отца Каморру, сеньор Синдбад? — спросил отец Ирене. — Будете ставить вместо фишек бриллианты.
— Что ж, не возражаю, — ответил Симоун, подходя к столику и обтирая с рук мел. — А вы что поставите?
— Мы? — переспросил отец Сибила. — Генерал, конечно, может ставить что угодно, но мы, монахи, лица духовные…
— Ба! — с иронией прервал его Симоун. — Вам и отцу Ирене пристало платить благочестивыми делами, молитвами, добродетелями, не так ли?
— Не забывайте, что добродетели человеческие, — наставительно молвил отец Сибила, — это не бриллианты, которые легко переходят из рук в руки, продаются и перепродаются… Добродетели постоянно пребывают в нас, ибо они суть акциденции, неотделимые от субъекта…
