Симоун умолк. Он почувствовал, что его слова не находят отклика в душе Басилио, и повел атаку с другой стороны.
— А что вы делаете ради памяти вашей матери и вашего брата? — спросил он, резко меняя тон. — Приходите сюда раз в год и, как женщина, плачете на могиле? И это все?
Он презрительно засмеялся.
Удар попал в цель, Басилио переменился в лице и шагнул вперед.
— А что, по-вашему, я должен делать? — гневно спросил он. — Я, человек без средств, без положения, должен добиваться кары для палачей? Что ж, будет еще одна жертва? С таким же успехом можно пробивать каменную стену куском стекла. О, напоминая мне об этом, вы поступаете жестоко, вы бередите старую рану.
— А если я предложу вам свою помощь?
Басилио на миг задумался, затем отрицательно качнул головой.
— Нет, никакое правосудие, никакая месть не оживит и волоса на голове моей матери, не вызовет улыбку на устах моего брата! Да почиют они с миром… Пусть я отомщу, чего я этим достигну?
— Того, чтобы другим не пришлось испытать ваших страданий, чтобы впредь не убивали сыновей и не доводили матерей до безумия. Далеко не всегда смирение — добродетель; когда оно — пусть косвенно — поддерживает тиранию, оно — преступление; где нет рабов, там нет и деспотов. О, человек по природе вовсе не добр; если ему потворствуют, он всегда пользуется этим во зло. Прежде и я рассуждал, как вы, а моя участь вам известна. Виновники ваших бед следят за вами днем и ночью; им кажется, что вы лишь выжидаете удобного случая; вашу страсть к знаниям, усердие в науках, даже миролюбие ваше они толкуют как неуклонное стремление к мести… И в тот день, когда они смогут разделаться с вами, они разделаются, как когда-то со мной; они не дадут вам пойти далеко, потому что боятся вас и ненавидят!
— Ненавидят меня? Ненавидят, после того как причинили мне столько зла? — удивленно воскликнул юноша.
Симоун расхохотался.
— Человеку свойственно ненавидеть тех, кого он обидел, говорил Тацит, подтверждая слова Сенеки[53] «quos laeserunt et oderunt»[54]. Если вы хотите узнать, что принес один народ другому — добро или зло, посмотрите, любят его или ненавидят. Потому-то иные испанцы, которые обогатились здесь на высоких постах, стоит им возвратиться в Испанию, осыпают оскорблениями и бранью тех, кто стал их жертвой. «Proprium humani ingenii est odisse quern laeseris»[55].
— Но ведь земля так велика! Пусть себе мирно властвуют… Я хочу только трудиться, хочу, чтобы мне не мешали жить…
