«Мой старший сын очень беспокоит меня. Он несколько горбится, одно бедро выше другого, а позвонки на спине немного смещены и выдаются. С недавних пор его все время лихорадит, он худ и слаб».
Я хотела оставаться с ним все время и самой ухаживать за ним. Но это было невозможно. Оперный театр попросил, чтобы король и я присутствовали на гала-представлении, и Людовик заявил, что, как он думает, все ожидают нашего появления там.
Я боялась этого. Так ему и сказала. Они хотели видеть его, они любили его, но они ненавидели меня. Они питались самой ужасной ложью обо мне. Мне была ненавистна сама мысль посетить оперу, напоминавшую мне о днях, когда я до безумия танцевала там на балах.
— Наш долг — пойти туда, — угрюмо сказал Луи.
Я прошла в детскую, чтобы показать детям свое платье; маленький Луи-Шарль громко закричал от восхищения и погладил ручкой мягкий шелк моего подола.
— Красивая, красивая мамочка, — сказал он. И настоял на том, чтобы показать мне последние трюки Малыша. Малыш был умнейшей собакой в мире, и сын хотел, чтобы она принадлежала ему. Мой бедный маленький дофин лежал в своей постели, его уродливое тельце было накрыто, мне хотелось заплакать, когда я склонилась и поцеловала его. Он обнял ручками мою шею и повис на мне; он любил меня, когда поблизости не было никого, кто бы настраивал его против меня.
Я отправилась в оперу, сохраняя память о детской. Это был прекрасный праздник, и я была рада, что короля так громко приветствовали. Но меня никто не приветствовал, хотя я слышала выкрики «Мадам Дефицит» и «Где бриллиантовое колье?»
Когда я вступила в королевскую ложу, то заметила записку, которая была там приколота. Ее быстренько убрали, но перед этим я успела прочитать слова: «Трепещите, тираны».
На протяжении всего представления я действительно дрожала и не могла успокоиться. А Луи сидел рядом со мной, спокойно улыбаясь, и казалось, что ничто не может вывести его из равновесия.
Какая была радость, когда мой сын, вроде бы, начал немного поправляться. Я забыла все свои тревоги, поверив, что он действительно становится крепче. Он был таким умным ребенком и всегда поражал меня своими высказываниями.
— Он будет очень мудрым королем, — говорила я его отцу, и Луи соглашался со мной.
На него надели корсет, чтобы выпрямить позвоночник, и он никогда не жаловался. Он был маленьким мужчиной.
Мне страстно хотелось, чтобы он научился управлять финансами. В то время финансы были постоянно у меня на уме, и я отдала распоряжение его гувернеру и гувернантке не давать ему больше, чем положено на его содержание. Его очень заинтересовала механическая кукла, которую он однажды увидел, и он страстно желал заполучить ее. Я намеревалась подарить ее, так как он сказал, что просил Бога помочь получить ее. Он сказал мне, что один его слуга напомнил ему, что лучше попросить Бога о мудрости, чем о богатстве.
