— Царь!
— Тс! — крикнул Петр. — Простой я гость здесь у вас. Принимайте! Хозяин дома?
— Нет, господин в Москве.
— А фрейлейн?
— Фрейлейн Анхен дома…
— Так я пройду к ней… Павел, ты пригляди за лошадьми…
— Повинуюсь, государь…
— Так ты подожди меня немного, авось не прогонят… Я вышлю сказать, ежели останусь…
И Петр, не обращая внимания на служанку, быстро прошел в покои монсова дома.
— Господи! — всплеснула руками служанка. — Что-то будет… Господин Монс уехал в Москву до завтрашнего дня, а царь-то как будто хочет ночевать остаться.
— А что ж такое? — спросил Павел Каренин. — Опозднился он, а завтра ему чем свет нужно на Москве быть.
— Да как же? Ведь дома одна только фрейлейн…
— Наш царь ее не съест! — засмеялся юноша. — Иди-ка ты, иди!.. Посмотри, долго ли мне еще торчать здесь.
Служанка ушла, и Павел остался один, заметно нервничая. Напрасно он старался заняться лошадьми, расправляя их гривы, подправляя седельные подпруги — его мысль невольно возвращалась к тому, чему свидетелем он только что был.
Где-то далеко вверху послышалось хлопанье дверей, и по лесенке застучали башмаки возвращавшейся служанки.
— Иди, молодец, куда тебе надобно, — довольно чисто по-русски сказала она, приоткрывая дверь, — заночует ваш царь здесь, у нас. Уже на погреб за вином послали. Фрейлейн Анхен сама хлопочет ради гостя дорогого…
— Ин и хорошо! — проворчал Павел, вскакивая на коня.
— Завтра чем свет разбужу… Не пугайтесь, ежели застучу сильно.
Он кивнул головой и умчался, уводя с собою и вторую лошадь.
Павел отправился к домику фрау Фогель, где ему никогда не отказывали в приюте. Добрая была женщина фрау Юлия и, как своих собственных сыновей, любила обоих молодых Карениных, да мало того, что любила, но и, как любящая мать, страдала за них. Она видела, что на душе и у того, и у другого творится что-то неладное, что между ними пошел какой-то разлад. Оба они были прежде веселы, а теперь стали грустны; прежде были дружны между собой, теперь же словно кошка черная пробежала промеж них… И что более всего удручало ее, так это то, что они, прежде никогда ничего не таившие от нее, вдруг отдалились от нее и ушли глубоко-глубоко в самих себя. Добрая женщина не понимала, что это значит, но своей душою скорбела.
…Вряд ли в доме Монса ожидали такого гостя в такую позднюю пору, но вида не подали. Встретила прибывшего Матрена Ивановна Балк, или «Балкша», сестра Анхен, вертевшаяся в отцовском доме в ожидании событий, которые могли быть выгодны для всей этой семьи…
