Чудом Александрии был её порт, а также её знаменитый маяк Фарос. Место, выбранное Александром, не являлось естественным и сколько-нибудь известным портом. Но македонянин увидел, что благодаря острову Фаросу, находящемуся в нескольких тысячах метров от берега, можно устроить великолепный порт. Остров соединили с берегом плотиной протяжённостью один километр, которая и разделила рейд на два порта. Первый, восточный порт имел вход, ограниченный двумя молами; он включал военный порт, арсеналы и верфи, а также личный порт монарха. Второй, западный, называемый Эвностос, что означает «Счастливого возвращения», был торговым портом. Два прохода, устроенные в разделявшей порты плотине, — два прохода с мостами для пешеходов над ними — позволяли кораблям проходить из одного порта в другой. Этот двойной александрийский порт сразу же был скопирован многими эллинистическими городами.
Что касается маяка, то это было творение строителя Сострата Книдского. Высотой сто одиннадцать метров (шпиль колокольни Лозаннского собора имеет семьдесят пять метров), маяк вонзал ввысь свою башню из трёх этажей, постепенно уменьшавшихся в объёме, один на другом. Фонарь был укреплён на восьми колоннах, подпиравших купол, под которым горел огонь из просмолённых дров. Говорили, что зеркала распространяли свет, усиливая его. Подъёмник позволял добираться до фонаря.
Маяк тотчас же был признан одним из семи чудес мира. Именно этот маяк подал арабам идею минарета...»
Западный порт, Эвностос, бухта Доброго причала... Брухейон-Брухион — кварталы царских резиденций, превратившиеся с течением времени в один большой квартал, заселённый в первую голову знатными греками. Но там, где знать, там и торговцы, и ремесленники... Сначала здесь располагались только государственные, царские мастерские, где изготовлялось многое, потребное для дворцового обихода. А после явились и частные лавки, и мастерские, работавшие уже не на царские дворцы, а на сам город, на потребу его жителей... Восток... Зерно, финикийский пурпур, миро и алоэ — приготовишь снадобье и будешь в семьдесят лет глядеться юной девушкой! А сабейский ладан, а смолы ароматные — пар — голова закружится — и ничего уже не захочется в этой жизни, только пусть кружится голова в сладостном духе восточных зелий... А что сказать о самом лучшем корабельном дереве — о ливанском кедре и египетской акации — по водам всей Ойкумены идут корабли... А ведь ещё и азиатское и нубийское золото, вавилонские ткани, ливийская слоновая кость, кипрская медь, опахала из страусовых перьев, чаши из скорлупы страусиных яиц, чудодейственные мази для ращения волос на голове и для уничтожения их же на теле, редкостные сладкие плоды и волшебные сирийские вина, киренский сильфий и жемчуг южных морей...
